Но были сомнения: придут ли вечером гонцы от Бьяковского? Надежна ли будет ловушка для бандитов? В томлении прошел остаток дня. К вечеру в назначенный час к Столицыну в номер крадучись проскользнул бандитский посыльный: вихрастый, с заросшими щеками парень неопределенного возраста. Ему можно было дать и двадцать и тридцать лет. Худое, продолговатое лицо его выглядело бледно, как у чахоточного. Жесткие черные волосы на голове, словно шапка, надвигались на самые глаза. Он, как загнанный в засаду волк, быстро, с опаской обшарил взглядом углы комнаты Тихона, потом сообщил:
— Гришкой кличут. Айда за мной. Жду на площади. — И выскользнул из номера. По всему было видно, что проводник опытный и сверхпредосторожныи мужик.
Столицын оделся и вышел на улицу, увидев «гонца», направился за ним.
Григорий был поднаторен, как видно, в конспирации. По центру города он проскочил, что называется, галопом. Тихон едва поспевал за путеводителем. Сотрудник МУРа, обернувшись, заметил, что за ним скользят тени двоих парней. Значит, от Семена Гавриловича. Тихон боялся, как бы они не отстали.
А ловкий связной атамана, как вьюн, нырял из переулка в закоулок. Особо людными улицами он шел степенно, не вызывая подозрений. Тихон не отставал. На небольшом расстоянии продолжали следовать, прижимаясь к заборам, сотрудники Рябова.
А пройдоха Гришка, как заяц, затейливо петлял по дворам, а кое-где и по огородам. Легкостью, осторожностью он напоминал рысь.
Но и Тихону жизнь преподала отменную закалку. На фронте с винтовкой, скаткой, вещмешком за спиной он пробегал порой десятки километров. Сейчас муровца даже взял азарт. Только бы не отстали сотрудники Рябова. А он не подведет. Впрочем, неопытных сотрудников Рябов не пошлет на такое тонкое задание.
29. В логове
Крепость обреченных располагалась в длинном одноэтажном здании барачного типа. Оно одиноко и неприметно приютилось в глубине сада. К дому примыкало несколько легких пристроек.
Едва проводник Тихона открыл калитку в дощатом заборе, как забрехали собаки. Проводник погладил подбежавшего вислоухого пса и переливисто свистнул. Через минуту связного и господина Беккера обступили мужики в полушубках. Охрана логова «Серого волка» была внушительной.
— Веду к атаману, — гордо сообщил вихрастый проводник пьяным дружкам.
— Дуйте-валяйте, — ответил самый рослый телохранитель Бьяковского. Связной деловито зашагал к крыльцу. Тихон последовал за ним. Учащенно и томительно стучало сердце. Столицын поднялся по высоким ступенькам к открывшейся двери. Таинственное логово бандитов впускало его в свое чрево.
В сенях, освещенных фонарями, Тихона и его спутника встретила рослая дама в белой кофте. Ее Тихон видел у Зоси. Блудливые глаза обстреляли гостя. Нервно затянувшись папиросой, она хрипло что-то спросила у проводника «Дипломата». Из-за ее спины показалась другая баба, низкорослая, полная, хмурая, с чопорной прической, одетая во все черное. Держалась она более высокомерно, похоже, была хозяйкой дома. Она молча утиной, важной походкой провела гостя через прихожую в кухню и там со словами: «Отведи-ка, Дусь, его к Стеньке или Потапычу» передала Столицына тучной, сильно напомаженной дамочке. Та кокетливо вытерла руки о фартук и лукаво произнесла:
— Разлюбезного заждались. Вот и довелось самой красавчика увидеть. — А подойдя к двери одной из комнат, она негромко постучала по фанере и крикнула:
— Иван Потапыч, выходь-ка.
Тот вышел и добродушно воскликнул:
— А, корешок, входи, родимый.
Первое, на что обратил внимание Тихон — в доме была уйма закоулков, как в пчелиной рамке сот. Внутри логово выглядело объемисто. В многочисленных комнатах господствовал полнейший беспорядок, всюду стоял спертый запах, как в свинюшнике. Похоже, помещение никогда не проветривалось, здесь ели, пили, курили при закрытых форточках.
Тихон, переступая порог притона, был полон тревоги, но при виде старого «приятеля» почувствовал себя раскованно. К нему вернулись уверенность и душевное спокойствие.
Господин Беккер, не ожидая приглашения, сел к столу, а Потапыч пошел еще в одну боковую комнату. Оттуда доносился звон стаканов и пьяные хриплые голоса. Некоторые фразы отчетливо слышались.
Вот кто-то обреченно выкрикнул:
— Семка, налей, паршивец, стопку, не скупись, может, последней чаркой душу лечим.
Горластого осадил властный голос Потапыча:
— Раскаркался, ворона…
Кто-то надрывно, на мотив частушек пел под гармонь: «Да, мы не красные, да, мы не белые, мы зеленые, в полоску серые». Эту нехитрую припевку подхватывали с десяток пьяных голосов. Потапыч обозвал кого-то олухом царя небесного и вернулся к Тихону, цокнув языком.