— Я хочу спать, — сказал я и, тряхнув головой, повернулся на другой бок.
— А! Так ты еще и не каешься! — обиделся мальчик, рассказавший о моих родичах. Он схватил меня за шкурку и поднял высоко в воздух. — Посмотрите на этого мерзавца!
Я вспомнил ночь и все понял. Что со мной будет?!
— Он уничтожил наши экспонаты и заслуживает смерти! — сказал кто-то в толпе.
Дело, мягко выражаясь, оборачивалось плохо. И как это я так неосторожно поддался настроению минуты? О туляремии подумал, а о возмездии нет. Затаив дыхание, я ждал, что скажут школьники. Все молчали. Затеплилась надежда: массы не поддержали жестокое предложение.
— Выгнать его из школы! — раздался голос.
— Выгнать, выгнать! — запищали все, и я впервые в жизни узнал, что детский гам может ласкать слух.
Меня выгнали из школы, но не на улицу. Ученик седьмого класса, сын уборщицы Сергий, взял меня за шкурку и пригласил к себе. Я согласился. Так закончилась моя педагогическая деятельность, и передо мной открылась новая страница жизни.
К родичам!
Хотя харчи на новом месте были хуже, чем у Писателя, но чувствовал я себя здесь лучше. Главное, я повышал свой общеобразовательный уровень… В то время как Писатель писал и обдумывал свои художественные произведения молча, Сергий учил уроки всегда вслух. Я внимательно слушал его и культурно рос. У меня даже появилась надежда получить полное среднее образование. А что ж? Вот проживу здесь подольше и окончу школу. Меня часто охватывали честолюбивые мечты. В самом деле, если меня, совершенно неграмотного, назначили заведующим уголком живой природы, то до каких же высот я смогу подняться со средним образованием?
Быть может, меня пошлют ответственным ревизором на продовольственную базу или в лабораторию, где анализируют продукты. Я тогда не думал о литературной карьере — был очень молод и не мог еще рассказать людям ничего полезного и поучительного. Писать же для заработка я, так же как и Писатель, у которого прошли мои юношеские дни, считал недостойным.
Незначительный случай перевернул все мои планы.
В литературе случайные встречи, вообще случайности считаются как двигатели сюжета несолидным, чтобы не сказать — дешевым, приемом. Но в жизни случай играет колоссальную роль и подчас приводит к самым неожиданным результатам. Что это так — докажу примером из собственной жизни.
Однажды, приблизительно через год после того, как я поселился у Сергия, мать дала ему денег на билет в зоопарк.
— Ну, Лапченко, сейчас я увижу твоих родичей, — сказал он мне. — Передать им от тебя привет?
— И я пойду в зоопарк! — крикнул я.
— Слышите, мама, он говорит, чтобы я передал привет!
— Да ладно уж, ступай! — отмахнулась женщина: ей предстояло мыть пол, и она старалась как можно скорее выпроводить мальчика из дому.
Я спрыгнул с окна и, видя, что Сергий не собирается брать меня с собой, забегал с криком по комнате.
— К родичам! Я хочу к родичам! — кричал я.
Сергий поймал меня, отбросил прочь и вышел, заперев за собой дверь. Это меня разозлило, и я заорал с новой силой:
— К родичам! К родичам! В зоопарк!
— А ну тише! Поднял крик! — строго проговорила женщина и замахнулась на меня веником.
Этот жест всегда вызывает у меня неприятное ощущение. Я думаю, что человек принижает себя, обращаясь к силе там, где следует действовать логикой и убеждением. Обычно в таких случаях я уничтожал насильника презрительным взглядом и замолкал, но тут не мог стерпеть и продолжал выкрикивать:
— В зоопарк! К родичам! К царю зверей!
Мое упрямство подействовало на хозяйку, и она открыла дверь.
— Иди, чтоб ты провалился!
Знала ли добрая женщина, что это был последний разговор между нами? Тогда я обиделся, но ныне, когда пишу эти строки, я понимаю ее: она просто поддалась порыву, не предполагая, что произойдет через какой-нибудь час.
Я вышел на улицу. Было чудесное утро той осенней поры, которую люди называют бабьим летом. Я знал, где находится зоопарк, к тому же следы Сергия еще не выветрились, и я пошел на запах. Неприятным разговор с матерью мальчика понемногу забывался, вытесняемый другими, более приятными мыслями.
«Я иду на свидание к царям! Я — родич царей!»
Я понимал, подобные настроения недостойны сознательного кота, но не мог удержаться… До чего ж сильны в нас пережитки прошлого!
Празднично настроенный, распустив хвост трубой, я медленно плелся по пустой почти улице и вдруг увидел собаку. Шелудивый, грязный «друг человека» бежал посреди улицы, озираясь по сторонам, боясь, как бы «друг-человек» не запустил в него камнем.