- Черт возьми, Брэд, - жаловался он, - я трачу попусту мои таланты в тылу среди всех этих полковников, спящих на перинах...
Вскоре по завершении боевых действий в Тунисе Мэнтон Эдди попросил меня подобрать кандидата на должность командира 39-го полка, который мог бы встряхнуть его, так как в нем стали проявляться признаки расхлябанности, резко отличавшие его от других полков дивизии.
- В 39-м полку нам нужен человек с характером, - сказал Эдди.
Я направил ему Пэдди Флинта.
После высадки в Сицилии Мэнтон явился в штаб корпуса в Никозии вместе с Пэдди Флинтом. 39-й полк придавался Терри Аллену для участия в штурме Тройны. Остальные полки 9-й дивизии Эдди еще находились в пути.
- Брэд, - шепнул мне Эдди, когда Пэдди легкой походкой направился к палатке оперативного отдела для ознакомления с обстановкой, - вы видели это?
Он взял каску Флинта. Сбоку каски отчетливо выделялись, выведенные по трафарету буквы "ААА-О".
- Черт возьми, что это значит?
- Это означает: все, всегда, везде, несмотря ни на что{18}. Пэдди вывел эти буквы на каждой чертовой каске и на каждом чертовом грузовике своего чертового полка. Я усмехнулся.
- Разве вы не издавали специального приказа по корпусу об опознавательных знаках каждой части? - спросил Эдди.
- Мэнтон, - ответил я, - я ни о чем не хочу слышать, сегодня я не хочу даже видеть эту каску Пэдди Флинта.
Чтобы приободрить своих солдат под огнем противника, Пэдди прохаживался вдоль линии своих войск" беспечно крутя сигарету в одной руке. Другой рукой, в которой была винтовка, он небрежно указывал на окопы противника:
- Поглядите на этих вшивых гансов. Они не умели стрелять в прошлую войну, не научились стрелять и в эту. Не могут попасть даже в такого старого черта, как я.
Рыцарские замашки Флинта беспокоили меня.
- В один прекрасный день, Пэдди, - сказал я ему однажды, - вы будете прогуливаться вот таким образом и вас убьют. Тогда вы докажете своим солдатам как раз не то, чему вы их учите. [175
Он как-то странно взглянул на меня. - Ерунда, Брэд, - заметил он, - вы ведь знаете, что гансы не умеют стрелять...
Пэдди был убит в Нормандии. Пуля немецкого снайпера угодила ему в голову. Я уверен, что Пэдди назвал бы выстрел удачным, однако лишился даже этого удовольствия. Он прожил несколько часов, но у него отнялся язык. Так и умер этот молчаливый ирландец, постоянно ходивший с усмешкой на устах.
В результате 24 дней боевых действий 1 -я дивизия понесла значительные потери. Офицеров не хватало, и взводами командовали сержанты. Для развития успеха в направлении Рандаццо я бросил 9-ю дивизию Эдди через боевые порядки 1-й дивизии, оставив последнюю в Тройне. В этом городе дивизия провела свой последний бой на Средиземном море, и это был самый упорный бой из всех, которые нам пришлось вести.
Уже в начале кампании в Сицилии я решил снять Терри Аллена с поста командира дивизии на заключительном ее этапе. Это не было наказанием за неспособность или плохое командование, ибо как в Сицилии, так и в Тунисе 1-я дивизия задавала тон в боевых действиях. Тем не менее я был убежден тогда, впрочем, как убежден и сейчас, что освобождение Терри от командования дивизией в конечном счете пошло на пользу самой дивизии.
Дивизия - это не только жизнь 15 тыс. человек, их снаряжение и вооружение, стоящее многие миллионы долларов. Дивизия - это бесценные знания, приобретенные месяцами и годами боевой подготовки. 1-я дивизия была особенно ценна благодаря длительному боевому опыту. По своим боевым качествам 1-я дивизия была эквивалентна нескольким необстрелянным дивизиям. Она стала почти незаменимой для вторжения в Нормандию.
Во время войны, при оценке любого соединения (части), решающим фактором является та роль, которую оно сыграло для обеспечения победы. Даже жизнь людей, находящихся в дивизии, есть ни что иное, как только средство для достижения этой цели. На войне не хватает времени и не может быть места чувствам, чтобы заниматься отдельными людьми и вопросами их человеческого достоинства. Люди должны быть подчинены усилиям, необходимым для ведения войны, следовательно, люди должны умирать, чтобы можно было достигнуть поставленных задач. Для командира тяжесть войны заключается не в ее опасностях, лишениях или страхе поражения, а в сознании того, что каждый день люди должны расплачиваться кровью за то, чтобы выполнить поставленную перед ними задачу.
Под командованием Аллена 1-я дивизия становилась все более и более недисциплинированной, с пренебрежением относящейся как к уставам, так и к вышестоящим командирам. В дивизии считали, что месяцы, проведенные на фронте, освободили ее от необходимости повиноваться дисциплине. В дивизии также полагали, что только она одна среди всех других дивизий американской армии полностью выполняет свой воинский долг.
Однако, чтобы хорошо сражаться в составе корпуса, дивизия, самоотверженно выполняя свою частную задачу, всегда должна помнить об общей задаче, поставленной перед корпусом. Для 1-й дивизии это становилось с каждым днем все труднее и труднее. Дивизия уже была намечена для участия во вторжении в Нормандию. Если ей суждено было сражаться там бок о бок с необстрелянными дивизиями в составе необстрелянного корпуса, тогда она остро нуждалась в смене своего командования.
К этому времени Аллен стал слишком большим индивидуалистом, чтобы подчинить себя без сопротивления выполнению общей задачи. Под командованием Аллена 1-я дивизия стала слишком самонадеянной и гордой. Чтобы спасти Аллена от самого себя и оставить незапятнанным его прекрасный послужной список, а также спасти дивизию от пагубного влияния слишком больших успехов, я решил освободить Аллена от командования этой дивизией. Только таким путем я надеялся сохранить огромный боевой опыт дивизии, приобретенный в войне на Средиземном море, который оказался бы неоценимым при высадке в Нормандии.
Кроме того, в 1-й дивизии постепенно развилось соперничество между Терри Алленом и его заместителем Тедом Рузвельтом. Это было неизбежно в результате соединения вместе двух людей с сильными и напористыми характерами. Я понимал, что Аллен будет глубоко оскорблен, если ему придется оставить дивизию, а вместо него останется Рузвельт. Он мог бы счесть себя неудачником, а не жертвой чрезмерных успехов.
По этой же причине претензии Рузвельта на безраздельный авторитет в 1-й дивизии поставили бы любого нового командира с самого начала в невыносимое положение. Любой преемник Аллена оказался бы в беспомощном состоянии, если бы я не разрешил ему самому выбрать себе заместителя. Поэтому Рузвельт должен был уйти вместе с Алленом, ибо он также страдал чрезмерным патриотизмом к своей дивизии.
По существу, вся неприятная обстановка возникла в результате доведения некоторых качеств до крайности: слишком большой блеск и успех дивизии, слишком сильные характеры и слишком большая привязанность двух людей к своей дивизии.
Чтобы сообщить им о моем решении возможно деликатнее, ибо я знал, что оно потрясет обоих, я пызвал Аллена и Рузвельта на мой командный пункт в Никозии. По дороге они были задержаны военной полицией корпуса за нарушение правил ношения формы.
Терри сидел в джипе рядом с шофером, зажав каску между колен, его непокорные черные волосы развевались по ветру. Военный полицейский остановил машину. Он смутился, увидев две генеральские звезды Аллена.
- Извините, генерал, - сказал полицейский, - мне дано указание задерживать всех, кто следует без каски. Мой капитан даст мне взбучку, если заметит, что вы проехали без каски.
Аллен улыбнулся, однако Рузвельт вступил в пререкания:
- Послушай, друг, разве ты не видишь, что это командир 1-й дивизии генерал Аллен.
- Да, сэр, - ответил военный полицейский, - а вы генерал Рузвельт, сэр. Однако я вынужден сделать замечание и вам за ношение этой вязаной шапки.
Тед пожал в отчаянии плечами и снял свой головной убор.
- Брэд, сказал он по прибытии в штаб корпуса, - мы лучше уживаемся с Гансами на фронте, чем с вашими людьми в тылу.
Известие об освобождении с постов явилось для обоих жестоким ударом. Сообщать им такое известие было одной из самых неприятных для меня обязанностей за все время войны, но я должен был сделать это. К счастью, оба отнеслись к нему как полагается дисциплинированным солдатам. Аллен возвратился в Европу с прекрасно подготовленной 102-й дивизией, с которой он дошел до Эльбы. А Рузвельт вернулся в Англию и заслужил "Медаль почета" за высадку в Нормандии. Там, в возрасте 56 лет, он совершил четвертую по счету за время войны высадку на вражеский берег.