— Ну, слюни-то у них разве что на клыках…
— Ххе-ха-ха-ха!.. Ничего, вспомнят у нас подворотню… загоним! Как идея сама?
— Как идея — ничего… Неплоха. — Неужто сбываться взялось, наконец? Сколько думалось о том, попыток делалось… — Так все-таки к чему присоединяться, к кому?
— Да хоть ко мне — али так уж я никчемен?!. Есть люди, Иван свет Егорыч! И не только с башлями, но и с головой. С предвиденьем. К ним и пойдем. Хотя вопрос-то, скажу я вам, в принципе уже решен. И об этом… о карт-бланше нам даже и заговаривать не будем — как будто он, — и мигнул весело, по бедру себя хлопнул, — уже в кармане у нас. Речь если вести, то лишь о технологии дела: как, когда, что почем… Четверть площади, скажем, рекламе — ну, это кесарево, да и копейки какие-никакие для поддержки штанов. Но три-то четверти наши! Вот о них и помаракуйте: рубрики всякие, темы, гвозди номера — чтобы по шляпку в читателя… ужель не думали никогда? Не поверю, чтоб не мечталось — о собственной, у себя в руках…
— Как не думать… — Сдерживал суеверно, осаживал себя, не торопился верить — что-то легко уж слишком, не спугнуть бы. — Были прожекты. Как-то даже с ребятами из «партянки» нашей — партийная ж газета была — столковался, с двоими… неплохие сами по себе перья. И средства кое-какие находились стартовые, и с помещеньем договорились почти. А шеф пронюхал как-то, перехватил. Ну и… продались, дело ныне обычное. Одному рекламное приложенье дал, другой аж в замы во вторые вышел… Я бы в замы пошел, пусть меня научат. Уже вовсю научается, гляжу.
— Так-так… а вас?
— Оставлено без последствий. Персональный гонорарий, правда, попытался мне какой-то ввести, особый всучить — а мне это зачем? В коллегах зверя будить — какой не засыпал? Пришлось эту явно ошибочную линию поправить. Как неконструктивную.
— Прямо-таки так?!. Да наслышан о вашем главном… как его — Неяснов?
— Неяскин.
— Ну да, ну да… Бурячок-с, крепко сидит. Все ходы-выходы знает, интриги, всех пересидел, и не дурак, судя-то по всему… кого не люблю, так это дураков. Вот и надо, как минимум, половину читателей увести от него — лучших, так ли сяк, а думающих. И пусть со старичьем остается, с коммунячьим, кости горбатому, хромому да беспалому перемывает…
— Так коммунистов не любите?
— Представьте себе — не то что люблю, а ценю, и больше многих прочих. — Мизгирь серьезен стал и будто даже озабочен, как-то нахохлился, руки длиннющие вытянул по столу. — Уж побольше иных. Но же не верхушку, какая зажралась самым пошлым образом, предала и сдала — всех! А старики… Ну, не создать с ними нового, как их ни жалей, не годятся уже на это. И не их уж это дело, в конце концов. Психологически, умственно, энергетически, всячески — не их!
— Да, — вздохнул вполне согласно Иван, — что-то совсем иное выстраивать приходится — в совсем ином контексте… Тут и молодые-то в ступоре.
— Во-от!.. Вот их, сильных, и надо звать, думать звать. А от всех этих долбаных стихий исторических у нас одно спасенье — традиция… да-да, и не удивляйтесь. В традициях наших романтизма — ого-го!.. Вы вот завтра-послезавтра, может, против всей этой своры выйдете, один в поле воин, считай, — что, не романтизм разве?!. В том лишь тоска-печаль, что все больше по нужде мы романтики, поневоле… слишком что-то курноса она у нас, романтика, все в ямку последнюю норовит сгрести; но это так, лирическое отступление… А традиция у нас от веку — белая, державная, вот к ней и надо грести. Она же, в сущности, проста: крепко сшитая сословными взаимоинтересами и, само собой, взаимообязательствами страна. И все! Сословия, может, другие, но идея та же. А красная составляющая и так останется — лучшим, надеюсь, остатком своим… в кровь она вбита нам, в гены, в социум!
— Белая?.. В ней, как в белом цвете, такой спектр прячется… Какого, простите, цвета — белая: черносотенная? кадетская? Или эти, как их… трудовики?
— А это какой мы зададим — иль мы не разумные?! Вместе будем думать, товариществом большого круга — при полной свободе мнений и, пошуткую, сквернословья родимого. Главное, не классы антагонистические, а сотрудничу… тьфу ты, дьявол!.. а сословия, которые ответственно сотрудничают и имеют свои посильные доли государственного тягла. Остальное — частности. С Западом дело иметь? Пожалуй, ибо плетнем тут не отгородишься. Но не подкладываться, как проблядь кремлевская теперь, иначе без соли схавают нас, всех — богатых ли, бедных… Это, с дальним прицелом, установка наша, о ней вы еще, возможно, услышите… Вот в таком, по фене номенклатурной ботая, разрезе.