— Вот и умница, — сказал Филипп, когда она снова откинулась на подушку.
Не спуская глаз с ее измученного, мокрого от слез лица, он наклонился, чтобы снять с нее туфли, затем опустился на краешек матраса и провел пальцами по рассыпавшимся волосам, осторожно вытаскивая из них шпильки.
— Ты права, я победил. То, что ты украла у меня, сегодня вернулось ко мне обратно.
— Что? — резко спросила Мишель. Ей не нравилось его новое разговорчивое настроение, раздражала его заботливость так же, как до этого раздражало его упорное молчание. Она обещала ему отдать ребенка, вот он теперь о нем и беспокоится. Если бы она не была беременной, он, скорее всего, посоветовал бы ей пойти и утопиться в море. — Я никогда у тебя ничего не брала… Ты перепутал меня с братом!
Ей хотелось уйти прочь из этого дома, уйти куда глаза глядят, забиться в темный угол где-нибудь подальше от него, чтобы зализать полученные раны и попытаться свыкнуться с мыслью, что придется выполнить свое обещание. Ее мучило, что Филипп видит ее в таком состоянии — с красным, опухшим от рыданий лицом, растрепанную, в смятом костюме, заляпанном кофейными пятнами, которые она посадила в дороге, когда пила из термоса, приготовленного для нее Полом.
— Ты украла у меня счастье, — тихо сказал Филипп. — Ты права, я гордился тем, что унаследовал от предков, наследство наполняло смыслом мою жизнь. — Он взял ее руки в свои, поднес к губам и покрыл их легкими поцелуями. — А теперь ты вернула мне все это обратно. — Он поднял голову, лицо его стало торжественным. — Ты права и в другом. Мне действительно нужен наследник. Но женился я на тебе не из-за этого. Меня безумно влекло к тебе, Мишель. Я испытывал острую необходимость защищать тебя, заботиться о тебе. К другим женщинам у меня таких чувств не возникало. Я знал, вернее надеялся, что и ты увлечена мной. Но к сексуальным отношениям ты еще не была готова. Я сходил с ума, потому что тогда не понимал этого. И только когда ты уехала, я впервые понял, как сильно люблю тебя, несмотря на нашу незаладившуюся семейную жизнь.
— Это моя вина, — воскликнула Мишель несчастным голосом.
Вспомнив, кем она была три года назад, Мишель испытала чувство, близкое к ненависти. Вела себя как дура набитая! Правда, теперь она превратилась в полную идиотку. Можно сказать, совсем из ума выжила, если слушает развесив уши то, что отчаялась когда-нибудь услышать. Неужели он и в самом деле так любил ее тогда.
— Нет! — взволнованно возразил Филипп. — Вина целиком на мне. Но не будем сейчас спорить. Все это позади, и будем считать как говорят у вас на севере, прошлогодним снегом. Сейчас нам гораздо важнее подумать о нашем будущем.
Мишель нервно покусывала распухшую нижнюю губу, а потом тупо спросила о том, что волновало ее больше всего:
— И я тебе нужна так же, как и наш ребенок? Ты действительно веришь, что у меня никого, кроме тебя, не было?
— Мишель… — Филипп глубоко вздохнул. — Я верю тебе целиком и полностью. — В глазах его Мишель увидела огромную нежность, потом они подозрительно увлажнились и заблестели. — Ты готова была принести самую великую жертву, на какую только способна женщина, и все это ради меня, — сказал растроганный Филипп. — Только глубоко любящая женщина могла решиться на такое. И все мои подозрения показались мне недостойными и нелепыми. Глубина твоей любви покорила меня, дорогая Мишель.
Мишель не верила свои ушам, не в силах произнести ни слова. Филипп встал. Настроение его резко изменилось.
— Ты совсем измучилась, моя девочка, пора мне позаботиться о тебе. Это моя прямая обязанность. Завтра я договорюсь, чтобы тебя срочно осмотрел акушер, один из лучших специалистов в своей области. Я, разумеется, буду рядом с тобой. Я буду с тобой неотлучно на протяжении всего срока беременности. А сейчас я приготовлю тебе теплую ванну, а пока ты будешь в ней расслабляться, подогрею тебе молоко. Есть будешь? — Филипп нахмурил брови. — Наверняка за время своей безумной гонки через всю страну ты ни разу не подумала о еде. — Так нельзя, Мишель, ты должна серьезно заботиться о себе. Если ты с этим не будешь справляться, придется мне взять это дело целиком на себя, — твердо заявил он. — Эми и Джон вернутся только завтра… У них сегодня семейное торжество в доме. Эми оставила мне кое-что поесть, но, думаю, в твоем положении эта еда тебе не подойдет, слишком острая. Тебе я приготовлю обычный пышный омлет…
— Остановись! — Мишель вскочила на колени, в глазах ее стояли слезы от переполнявшего ее волнения, но губы улыбались. Такого Филиппа ей еще не приходилось знать, но мечтала она именно о таком, о заботливом любящем деспоте. — Командуй мной, раз ты иначе не можешь, я согласна! Но меньше всего я хочу сейчас есть. — Она протянула к нему руки. — Забудь на минуточку о своих обязанностях, иди ко мне, давай лучше поговорим. Расскажи мне о себе еще… Когда ты понял, что по-настоящему любишь меня?