... Грузились в эшелоны поспешно. Состав подали прямо в открытое поле. Лошади упирались, настороженно храпели, не желали идти по шатким деревянным настилам в теплушки.
Мурат сдул крошки с куска сахара, поднес к коню, который ему достался в наследство от погибшего Джамбота.
— Застоялся, мой красавец, — конь потерся шеей о плечо горца. — Ну вот, теперь наша очередь, пойдем, — он успокаивающе похлопал ладонью по его шее.
Животное не упиралось, доверчиво ступило следом за новым хозяином на дощатый настил...
От горцев и казаков не ускользнуло то, что за Петро явился офицер в сопровождении солдат. Василий нахмурился, чиркнул креслом, раздул фитилек:
— Чего-то, братцы, нечисто дело: в штаб с конвоем повели...
— Кого не надо — не поведут, — деловито заявил Науменко. — У него бумажки нашли, эти, листовки... Такую пачку... Тридцать штук... Смуту они сеяли: «Домой, домой»...
— Да Петро читать не умеет! — изумился Василий. — Петро эти бумажки на курево давал людям. И мне, и каждому!..
— А тебе что? — рявкнул на него Хоменко. — Как стоишь, сволочь? Смирно!..
Заиграл горн, и послышалась команда:
— Дивизион, стройсь! Быстрей, шельмы!
Когда горцы и казаки выстроились, Хоменко предупредил их:
— В дороге с посторонними не разговаривать, на вопросы не отвечать... Понятно?
— Так точно! — охотно рявкнул Науменко.
— Нет, не понятно! — неожиданно перекрыл его голос Халит. — Зачем мы все-таки едем в Петроград?
— Отставить разговорчики! — оборвал его Хоменко и, спохватившись, доверительно добавил: — Сам не понимаешь? Шпионы кругом! Повторяю: в столицу направляемся, чтобы сменить дивизию и... для безопасности Отечества...
... У взорванного моста замер длинный состав эшелона. За поворотом виднелся и второй. Ткнулась в реку железная ферма моста. По ней бродили саперы, пытаясь уяснить, как быстро сложить из шпал опоры и переправить на тот берег эшелоны. А пока шел ремонт моста, казаки и горцы высыпали на насыпь, облепили крыши вагонов, буфера, толкались в проемах дверей...
Чуть в стороне от дороги, на поляне, находился Чубов с группой офицеров. Со стороны эшелона донеслись громкие крики, аплодисменты, гул многоголосой толпы. Чубов прислушался, кивком головы приказал офицерам следовать за собой и поспешно направился к насыпи.
— Что-то, братцы, случилось, — насторожился Халит и предложил: — Ай да и мы!..
Добежав до эшелона, казаки и горцы увидели сбившихся в многотысячную толпу солдат, окруживших плотным кольцом трех штатских. Один из них, рабочий в кепке и кожаной тужурке, стоял на стуле и, обращаясь к толпе, гневно кричал:
— Вас, товарищи солдаты, обманули. Вас ведут на братоубийственную войну!..
Чубов, энергично расталкивая казаков и горцев, настойчиво продвигался к оратору. Халит поискал глазами Мурата и предложил:
— Пойдем и мы туда...
Над головами людей разнесся надрывный голос, обращенный к оратору:
— Да кто ты такой, чтоб вещать?!
— Скажу и это, — охотно откликнулся выступающий, и Мурат уловил знакомые нотки в его голосе. — Мы — трое делегатов, направленных к вам Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Сейчас не одни мы такие разговоры ведем. Думаете, только «дикая» дивизия нацелена на Петроград? Нет. Генералы двинули на нас многие части...
— Во-он оно что!.. — ахнул кто-то.
— Но и мы не дремлем, — продолжал оратор. — Ощетинился Петроград. На сотни километров растянулись позиции, занятые рабочими дружинами. Партия направила во все части посланцев, чтобы втолковать солдатам, что к чему, объяснить, какую бойню задумал Корнилов. Вам не следует идти в Петроград!..
Мурат, привлеченный голосом оратора, вытягивал шею, стремясь рассмотреть его, а потом, обогнав Халита, спешно стал пробиваться вперед.
— Так вы, выходит, Керенского защищаете?! — раздался вновь надрывный голос.
Волной прокатился ропот по многотысячной толпе. Прокатился — и снова наступила тишина. Оратор весело усмехнулся и задорно бросил шутку:
— Да кто ж он мне такой, Керенский-то, чтоб я его защищал? Свояк, что ли?
И тут откуда-то издалека донесся одинокий выкрик: