— Покороче нельзя, Дзабо? — прервал старца Батырбек.
— Мой рассказ к концу подходит, — обиделся Дзабо. — В тот же час Урузмаг, точно испытывая наше терпение, еще одну небылицу преподнес: люди, мол, радуются, говорят, народу будут раздавать землю! Тому, у кого нет... Я за твоим младшим, Дзамболат, до того дня глупостей не замечал. Что с ним случилось в армии? Еще подумал: не был ли ранен в голову? Откуда столько земли взять, чтоб всех оделить? А он и говорит: у царя и всех богатых отнимут и поровну между всеми поделят. Я, конечно, возмутился: чушь это, вранье!.. И ты, Батырбек, должен знать: первым эти крамольные мысли доставил в Хохкау младший сын Дзамболата...
— Первый он и получит пулю, — жестко произнес Батырбек.
— Подумать только, у нас на нихасе скандалы случались! — ужаснулся Дзабо. — И Кетоевы, и Гагаевы свои алчные глаза не сводили с наших полей...
— Потому я и прибыл, что услышал: на Кавказе тоже развелись коммунисты, — заявил Батырбек. — Змея мяты боялась, а она у ее норы выросла... Думали, больше не увидите меня? Здесь я родился, здесь и умру. Пусть молодежь на чужбине славу и счастье ищет. А мне домой захотелось, домой!..
— Вовремя приехал ты, Батырбек, — заметил Дзабо. — Такие люди, как ты, сейчас очень нужны Осетии!..
— Это я сразу понял. И не стал выжидать, сразу за дело взялся. Как услышал, какую здесь агитацию проводишь ты, Кирилл, — решил: отыщу тебя, отомщу за то, что настраиваешь горцев против нас!.. И вот ты передо мной: безоружный и жалкий... — Батырбек ошпарил его гневным взглядом: — И ты, и отступники, предатели Осетии, получите то, что заслужили...
Мурат смотрел на Батырбека и убеждался: он многое познал на войне. Арестовав Гагаевых, Кетоевых и Дахцыко Дзугова, повел их не куда-нибудь в горы, подальше от людских глаз, а на самое видное место — на речку, к валуну — свидетелю всех событий в ауле. Заставил их взобраться на камень и встать спиной к воде. А напротив выстроились Тотикоевы и Кайтазовы. И рядом с ними... Тембол?!
Поодаль, встревоженно галдя, причитала толпа женщин и детей. Седой Хамат в папахе из серого каракуля, в легких сапогах без каблуков, в домотканой черкеске — рукава аккуратно закатаны, чтоб обтрепанные обшлага не выдавали ее солидный возраст, — стоял в центре арестованных, своим спокойствием показывая, что он готов достойно, как подобает настоящему горцу, принять смерть. Глаза подбадривающе и вместе с тем жалостливо поглядывали на одноногого Урузмага, которому богатеи не дали времени нацепить протез, — и теперь он стоял, опираясь на костыль.
Умар, высокий, красивый, сильный, дерзко глядел на врагов. Его нательная рубашка из грубого холста была разорвана, руки и плечи в кровоподтеках, ноги босы. Иналык узловатым пальцем грозил гарцующему на коне Батырбеку: мол, такое бесчинство даром не пройдет. Женщины и дети с недоумением вслушивались в команды Батырбека, и никто не хотел сознавать, что он всерьез затевает казнь. Лишь когда Батырбек, соскочив с седла на землю, приказал заряжать винтовки, арестованные и их родные поняли, что он не шутит. Дзамболат попытался напомнить о совести и адате, но его оттеснили к толпе. Женщины подняли гвалт, зарыдали, забились в истерике... Трудно было поверить, но старший из Тотикоевых, не обращая внимания на плач и стоны, позабыв о родстве, вел дело к казни. Убедился в этом и Тембол и потупил голову, чтобы не видеть взглядов братьев.
— Эй, Дзабо, — раздался голос Иналыка. — Как же так, ведь ты же нам дочь отдал, породнились мы?..
— И очень жалею! — мгновенно ответил Кайтазов.
— Дахцыко, сегодня и наш узел разрубим, — Батырбек бросил насмешливый взгляд на Дзугова и скомандовал: — Стой, равняйсь!.. Заряжай!..
Решение пришло, как бывало в бою, мгновенно. Мурат укрыл коня за бугром, быстро оценив местность, выбрал наименее уязвимое место, с которого обзор был прекрасным, сбросил бурку, удобно улегся на нее, сорвал со спины винтовку, взвел курок и, прицелившись, выстрелил. Пуля, как и метил, вздыбила пыль у ног Батырбека...
На мгновение гул прекратился, Батырбек поднял голову, ища, откуда раздался выстрел.
— Эй, Батырбек, прикажи, чтоб все бросили оружие! — сурово закричал Мурат. — И сам бросай!..
Батырбек схватился было за пистолет, но вторая пуля чуть не задела носок сапога...
— У меня вы все как на ладони! — предупредил Мурат. — Перестреляю, как Дахцыко ваших псов!..
Агуз всем телом круто повернулся, вскинул винтовку, выстрелил раз, второй, третий...
— Не смей, Агуз! — рассердился Мурат.
Но Агуз, бросившись на землю, перекатываясь с места на место, продолжал стрелять поверх толпы по бугру. Батырбек, воспользовавшись суматохой, вскинул пистолет и тоже раз за разом нажимал спуск...