Мурат выстрелил, и Агуз, пригвожденный к земле, замер... Следующая пуля предназначалась Батырбеку, но попала в Дзабо, который нервно и озабоченно крутился вокруг Тотикоева.
Батырбек лихорадочно бросил пистолет на землю...
— Эй, и все остальные, бросай оружие! — крикнул Мурат.
Братья Батырбека Ирбек и Дохе поспешно опустили винтовки на землю.
— Тембол, развяжи руки отцу, братьям и Кетоевым, — жестко приказал Мурат.
Тембол послушно направился к стоящим на камне. Нежданный спаситель горцев поднялся, держа винтовку наготове, и в толпе раздались возгласы:
— Мурат! Да это же Мурат Гагаев!
— Возратился твой сын, Дзамболат!..
Мурат спустился к валуну. Отец, братья, аульчане бросились обнимать его...
— Спасибо, — поблагодарил сына Дзамболата Хамат. — Промедли ты минуту, Батырбек сделал бы свое черное дело...
Батырбек насмешливо посмотрел на Хамата:
— Ты, Хамат, не раз обращался ко мне с просьбами. Я говорил: «На» — и твоя рука не оказывалась пустой. Не так ли, Хамат? — Он обратился к Кириллу: — А что положишь в руку людей ты? Ну установишь в ауле новую власть, а что дашь народу? Что у тебя есть-то?
— Протянет руку горец — почувствует в ней мою, — спокойно ответил Кирилл. — Положить сейчас в руку горцев ничего не могу, в этом ты прав, Батырбек. А посоветовать могу! Стройте новую жизнь сообща! Школы стройте, больницы!
— Все обещаешь, — рассердился Махарбек. — Школы, больницы, счастье! А когда у горцев от скарлатины за одну ночь пятеро детей умирало, почему никто не пришел на помощь? Где были врачи, которых много там, в долине? Где?!
— Да какой врач приедет? — развел руками Дзамболат. — Бабка Назират — вот наш врач. У нее половина больных сами выздоравливают, а половину она в гроб насильно вгоняет!
— Будет у вас врач! Будет! Свой! — воскликнул Кирилл. — Правы они, Дзамболат, правы. Нельзя терять время. Пора новую жизнь строить. Чего ждать? — он вытащил из кармана бумагу и стал писать.
— Что он делает? — недоумевал Касполат.
— Будет, будет врач, — заявил Кирилл и, подняв бумагу, пояснил: — Письмо в Петроград пишу. Оно поможет. Будет у вас свой врач, из Хохкау.
— О ком говоришь, Кирилл? — поинтересовался Иналык.
— Есть на примете. Лечит травами...
Кирилл показал на тропинку, ведущую от самого леса к речке: — Мать вот этого малыша!
Ошарашенный выстрелами, с горы вниз несмело спускался мальчуган. Когда же толпа разом глянула в его сторону, он растерянно остановился. Ноги в горских чувяках из сыромятной кожи замерли. Взгляд из-под сползшей на лоб не по размеру большой шапки был любопытным и в то же время тревожным. Сколько людей — и все смотрят на него. В толпе стали переговариваться:
— Чей это?
— Из нижнего аула, что ли?
— Не помню такого...
Малыш поежился. Было в нем столько отчаяния, что его хватило бы на десятерых взрослых. Щемящая тоска охватила Дахцыко, смутная догадка пронзила его болью... Он торопливо спросил малыша:
— Чей ты, лаппу?
И тогда из-за выступа шагнула — решительно, гордо и с вызовом — Зарема и пошла вниз по тропинке. На ее плечи был накинут платок, прикрывая руку, в которой она осторожно несла что-то... Так врывается молния в предгрозовую ночную темноту — внезапно, страхом отозвавшись в душе.
— Да это же моя доченька! — запричитала Дунетхан, узнавая и не узнавая Зарему. — На кого же ты похожа?! Ты всегда была отчаянная, и жизнь повернулась к тебе отчаянием!
— Замужем не побывала, а уже вдова! — закричала Мадина.
Зарема положила ладонь на голову Тамурика, жестко сказала:
— Отец, это твой внук, Тамурик!
Дунетхан рванулась было вперед, но женщины удержали ее.
— Внук?! — невольно глянул на малыша Дахцыко и пошатнулся. Кто знает, как бы повел он себя, если бы возле него не стояли горцы. Не будь свидетелей, может быть, он поддался бы мгновенному чувству близости крови, бросился бы к малышу, подхватил его на руки. Разве он мог отогнать от себя это чувство любопытства и теплоты к маленькому человеку, который растет вдали от него и постоянно заставляет думать о себе? Но... Все должны видеть Дахцыко суровым, настоящим горцем, который не прощает никому, порочащему его честь. Смутно, как сквозь сон, услышал он голос Батырбека, который саркастически воскликнул:
— Внук?!
— Сын твоего родного брата! — жестко ответила Зарема.
— Зарему мы отправим в Петроград, — заявил Кирилл. — И она возвратится в аул врачом!
— Женщина?! Врачом?! — возмущению Батырбека не было предела. — Похищенная?! И вы, горцы, покажете этому врачу свое тело?! Твоя дочь, Дахцыко, еще больше позорит не только тебя, но и всех нас, Осетию!