— Аул со стороны оврага нуждается в защите от абреков, — напомнил Иналык старикам.
Это прозвучало вопросом к пришельцу, и ему пришлось откликнуться:
— У меня восемь сыновей, — опять воспользовался своим козырем Дзамболат, — и все они умеют обращаться с оружием.
И снова надо молчать. Нельзя спешить — торг не любит быстрых соглашений: надо показать, что ты идешь на то или иное решение взамен уступок со стороны нихаса.
— Значит, ты обязуешься охранять аул с этой стороны? — напрямик спросил Дзабо.
Дзамболат попытался смягчить условие:
— В случае нападения абреков мы дадим сигнал аулу.
«Хитрец», — мелькнуло у каждого из сидящих на нихасе. А разве они простаки? Сейчас следует дать ему понять, что шутить с ними не стоит. И Асланбек твердо заявил:
— Сигнал? Этого мало. Вы должны дать им бой, отразить их нападение и пулей, и кинжалом...
Дело уже серьезное. От того, что ответит нихасу Дзамболат, зависит решение его вопроса. И Дзамболат коротко ответил:
— Хорошо, — это слово означало, что в случае нападения абреков сейчас или через сто лет Гагаевым придется ценой жизни отстаивать аул. И означало, что Гагаевы будут отвечать за любое горе, что принесет с собой нападение абреков.
— Там у нас плохая дорога, — намекнул Хамат. — У большого камня часто заливает. Проехать невозможно.
Вместо Дзамболата ответил Асланбек:
— Будут строить дамбу, продолжат ее на десять метров — вот и не будет заливать дорогу у большого камня, — и это тоже стало условием.
— Все участки под сено уже распределены до самого леса, — напомнил Дзабо.
— Мы учтем, — кивнул головой Дзамболат.
Старцы помолчали, прикидывая, не слишком ли дешево обойдется их согласие на поселение пришельцев.
— Если будут призывать на казачью службу, то двое твоих сыновей будут тянуть жребий, — с прямолинейной откровенностью заявил Батырбек.
— Почему двое? — осмелился возразить Дзамболат. — От каждой семьи тянут по одному джигиту.
— А наше условие — твоих двое! — поспешно оглянулся на стариков за помощью Батырбек.
— И я за это, — сказал Хамат. — У него много сыновей.
— Но это несправедливо, — упорствовал Гагаев. — Закон для всех один.
— Если мой сын вытянет жребий, я останусь с одним, — вымолвил Иналык.— А если твой, то у тебя их еще останется семеро. Разве это справедливо?!
Старики бурно заспорили. Конец их выкрикам положил Асланбек, который предложил свое условие:
— Тянут жребий два сына, но если оба вытащат, то идет один...
Такое предложение устраивало нихас. Пришлось согласиться и Гагаеву. Наконец все было оговорено, и Асланбек поднялся со своего места. Сразу другие тоже оказались на ногах.
— Чтобы узнать человека, надо с ним в поход на турок сходить, посмотреть на него в бою, в трудностях походной жизни, а не только за столом на свадьбе...
— Верно! — стукнул палкой по земле Хамат. — В бою мужчине не скрыть, какой он на самом деле.
— Но и в тихой, мирной жизни хороший человек виден сразу, — покосился на Хамата Асланбек. — Ты, Дзамболат, пришелся нам по душе. С сегодняшнего дня мы тебя считаем своим. Аул будет тебя защищать как своего, но и ты должен подчиняться всем нашим решениям и законам. В чьей арбе едешь, говорят наши мудрецы, того песню и пой.
— Видит Бог, вы об этом не пожалеете, — растроганно сказал Дзамболат, и в этот момент он готов был поклясться, что никогда и никому он не позволит обидеть ни одного аульчанина, в голосе его засквозила взволнованность.
И старики застыдились ее, неловко отвели от пришельца взгляды, боясь, что он сорвется, скажет не то и не так, а потом долгие годы будет казнить себя за это.
— Никто из вас не задал вопроса, почему я покинул Цамад, — значит, верите мне. Спасибо. Но я не хочу, чтобы между нами что-то было неясно, скажу вам причину. Как-то в мой дом постучал грузин, переваливший зимой через перевал, попросил крова. Разве мог я, осетин, не принять его? Месяц жил у меня. Я не расспрашивал, кто он. И он не говорил. А потом в аул пришел отряд всадников, хотели арестовать грузина, но он был моим гостем, и я не отдавал его.
— Тоже по-осетински! — цокнул языком Хамат.
— Они подожгли мою саклю, угнали почти всех овец, а когда мы выскочили из горящего дома, грузина арестовали, и мне старшина сказал: «Уходи, тот, кто защищает врага царя, на аул беду накличет... »
— Здесь никто тебя в этой истории не упрекнет, — твердо заявил Асланбек, многозначительно поглядев на горцев.
***
Усевшись на толстый ствол дерева, отполированный от частого сидения стариков, и посмотрев на площадку у оврага, Асланбек увидел огромную кучу камней, которая продолжала расти на глазах. Сыновья Дзамболата, сбросив рубашки, поблескивая сильными молодыми телами, носили их с береговой пролысины, заваленной валунами. В узком месте оврага были переброшены два ствола дерева, и Гагаевы один за другим перебегали по ним сперва на площадку с камнем на плече, а потом назад — уже с пустыми руками. И так у них ладно и сноровисто получалось, что бежавший последним Газак успевал проскочить по бревну прежде, чем возглавлявший шеренгу Умар возвращался к нему уже без камня. Они не теряли ни одной секунды. Самый младший из братьев — Шамиль — возился у костра, возле которого маячила сухонькая фигурка матери богатырей Хадизат. Дзамболат бродил по площадке и с помощью жерди делал разметку будущего двора и хадзара.