Лена всхлипнула:
— Я же знала, знала, что он жив... Всегда верила!.. Как же это я?..
Борису стало жаль ее, и он попросил:
— Успокойся, Лена... Что теперь сделаешь?..
Наступила пауза. Сослан было двинулся к калитке. Я схватил его за руку, удержал...
— Если тебе легче, то пошли в дом, — голос Бориса звучал осторожно. — Неудобно как-то... Нескладно...
Их заметили, когда они уже поднимались по ступенькам: впереди Лена, следом Борис. Шумные приветствия, объятия, ахи и вздохи, Лену чуть ли не на руках внесли на веранду и усадили за стол...
... А я все еще колебался. Я знал, что нельзя не встретиться с ними, своими боевыми друзьями. Но только тут ясно понял, что у всех людей, собравшихся сейчас в особняке Рубиева, уже сложилась своя жизнь, в которой нет места мне. Мое появление многое нарушит в их гармонии и покое. Имел ли я право так поступать?..
— Что ж, мы так и будем стоять возле калитки? — нетерпеливо спросил Сослан.
Я глубоко вздохнул и шагнул из-за куста. У калитки вновь помедлил. Дрожащие пальцы не повиновались и никак не могли отодвинуть засов. Сослан нетерпеливо отодвинул засов, открыл калитку, слегка подтолкнул меня, и мы оказались внутри двора...
— А ваш земляк Алан Гагаев на самом деле жив? — донеслось с веранды: это Крючков уточнял у Бориса.
— Неделю назад я полдня провел с ним, — сообщил Кетоев и поднял руку вверх: — Гроссмейстер!..
Я рванул назад, но было поздно. Лена уже увидела меня и, поднявшись, закричала:
— А вот и он!..
Под изумленными, всматривающимися в меня взглядами бывших партизан мне ничего не оставалось, как сделать вид, что я возвращался к воротам для того, чтоб закрыть калитку...
— Братцы, а ведь это и в самом деле наш Алан Гагаев! — признал наконец меня Крючков, и ноги его бешено затопали по ступенькам...
Следом бросились с веранды мне навстречу и Корытин, и Володя, и худющий тип, в котором я вдруг узнал моего напарника-подрывника Ваню... Они окружили меня, обнимали, теребили... Кто-то, обхватив меня, приподнял над землей...
— Он! Ей-богу, он!!!
— Смотри, а?! — бегал вокруг изумленный Корытин. — Похоронили столько лет назад, а он как сохранился! — И, уловив в словах неожиданную остроту, засмеялся и с удовольствием повторил: — Как сохранился!
Подбоченившись, Наталья оценивающе посмотрела на меня.
— Он и есть ваш Гагаев, — и пожаловалась мне: — А они мне не верили. Не верили — и все!
— И сейчас не верится, — заявил Корытин и похлопал меня по плечу: — Как удалось уцелеть?
Он все еще шутил, но я, нахмурив брови, ответил с болью в сердце:
— Пули не хватило.
— Уцелел, — сказал сам себе Крючков.
В его голосе мне почудилась радость. Не поверив, я всмотрелся в глаза Крючкова и понял: он счастлив и рад встрече со мной.
Появился Рубиев с бутылкой коньяка в руке, приподнял ее, закричал:
— Вот она, родненькая, из знаменитых ереванских запасов начала века!.. Хранил я ее для этой встречи!.. — И тут увидел меня: — Настигли-таки тебя, Алан! Берите, братцы, его в оборот, не то опять исчезнет. Он и от меня скрывался. Избегал своего земляка! — выдал свою обиду Рубиев.
— Значит, было отчего, — значимо произнесла Наталья.
— Не в этом суть, — отмахнулся от ее фразы Казбек. — Главное, Алан, что ты уцелел в той бойне!.. Уцелел!..
— Пули не хватило, — тихо произнес я.
Корытин захохотал, замахал руками:
— Ни на меня, ни на него, ни на них пуль не хватило! Летало вокруг много, а не хватило!
— Остряки, — усмехнулся Рубиев.
Я не поддался общему веселью. Я упрямо, с самым серьезным видом, повторил:
— На меня пули не хватило. — И внезапно повернулся к Крючкову и отрапортовал: — Командир, твой последний приказ мы с Юрой выполнили. Выполнили, хотя доложить об этом не смогли.
— Знаю, — кивнул головой Крючков и взглянул на лица бывших партизан. — Не выполни вы тогда приказа, не встретились бы мы сейчас.
— Хозяйка, приглашай всех к столу, — спохватился Рубиев.
— А где же Сослан? — воскликнул я и порыскал глазами по двору. Его фигура в одиночестве маячила в тени дерева. Лена проследила за моим взглядом и, вся сжавшись, побледнела. Она догадалась, что неспроста я пришел сюда вместе с ее внуком... Смутно помню, как поднялся по ступенькам, уселся за стол, оказавшись прямо напротив взволнованной, никого не видевшей вокруг себя, игнорирующей мужа Лены, как вручили мне бокал...
— Выпьем за счастливое возвращение Алана на бренную землю! — услышал я тост, провозглашенный Казбеком.
— За тебя, Алан! — закричал Корытин.
— И я за это выпью, — заявила Лена и попросила: — Налейте мне.
И тут я опять сорвался.
— Нет! — резко вырвалось у меня. — Нет!
— Мы поднимаем бокалы за то, что ты жив, — пояснил Крючков.