Прокурор оскорбился и... решился. Знал, что секретарю не понравится его версия, знал, что само подозрение героя гражданской войны в такой слабости оскорбит всех, кто его знал и почитал. Предвидел, что никто не поверит в эту версию... Вернее, душа их воспротивится поверить... Так что, теперь ему, прокурору, в угоду политическим установкам заставить себя поверить в заведомую ложь? Раз пойдешь на сделку с совестью, второй, ложь будет наслаиваться и, в конце концов, утвердится в сознании людей, скрыв истину. Заслуживает ли этого Мурат Гагаев, человек, который, невзирая на лица и ситуацию, всегда говорил правду?
И вот теперь, когда смерть настигла героя, неужто можно покрыть его память черной буркой обмана и лжи?! И если случится такое, виновником позора будет он, прокурор, которому поручили узнать причину гибели прославленного героя, а он, выходит, готов дать желательный для властей ответ.
Из-за своей трусости?! И прокурор решился. Начал он не без колебаний, готовый при остром повороте разговора нырнуть опять в свою скорлупу.
— Я вам, товарищ секретарь, буду приводить только факты, а вы уж сами сделайте вывод, — глухо произнес он, не глядя на грозного собеседника. — Странные поступки стали замечать за Муратом еще с сорок пятого года, когда из Берлина, где она закончила войну, возвратилась в Хохкау, родной аул Мурата, Зарема Дзугова... Вы же знаете ее?
— Кто не знает нашу прославленную ученую?! — нетерпеливо воскликнул секретарь. — Но какое отношение она имеет к гибели Мурата?
— Дело в том, что в тридцатых годах они поженились. Но брак их длился всего несколько месяцев. И вот они вновь встретились. У них произошел длительный разговор на берегу речки. О чем — никто не знает. Но многими было замечено, что Мурат стал сам не свой. Нет, он радовался ей, глаз с нее не сводил... Но что-то его тяготило. Зарема уехала, захватив с собой покой Мурата. К нему было не подступиться. Казалось, он полностью ушел в себя.
А недели две назад он устроил скандал ногунальцам, которые не пожелали выйти в поле убирать созревшие помидоры в свой выходной день. И пошло-поехало: Мурат стал ворчать на всех и вся. По любому поводу с полуоборота заводился. И наконец произошел срыв...
В тот день хохкауцы, как положено, все до одного были приглашены на свадьбу в Нижний аул. Как уважаемого, почетного гостя, Мурата усадили по правую руку от тамады.
— А почему не тамадой? — вознегодовал первый секретарь — Им, как положено, назначили старейшего из своей фамилии, некоего... — прокурор заглянул в блокнот: — Кайтазова. Это не понравилось Мурату. Тамада, в соответствии с этикетом осетин, произнес первый тост за Большого Бога, второй — за Уастырджи... Но когда он провозгласил за молодую, только что созданную семью, за их благополучие и счастье, тут Гагаев резко прервал его и гневно, во всеуслышание заявил: «Не тебе говорить о счастье молодых. Ты для этого ничего не сделал, а наоборот, всячески препятствовал тому, чтобы люди имели достойную жизнь». Надо сказать, что в свое время этот Кайтазов был репрессирован как враг народа, отсидел свое в тюрьме, но затем, уже при Хрущеве, попал под амнистию...
— Конечно, Мурату, герою гражданской войны, было обидно не только сидеть за одним столом с таким тамадой, но и быть его правой рукой, — понимающе кивнул головой Скиф.
— Уязвленный тамада пропустил мимо ушей несколько выходок знатного гостя в свой адрес, но в конце концов терпение его лопнуло, и он напомнил Мурату, что хозяева дома посадили на это почетное место именно его и по осетинскому этикету все, кто сидит за свадебным столом, обязаны подчиняться тамаде, как бы он ни был им неприятен. «Ишь ты, вспомнил адат, — зло усмехнулся Мурат. — А почему другие обычаи народа не чтишь? Такие как: не строй свое счастье за счет других людей, не воруй, не подличай, береги честь свою?.. В том-то и дело, что такие, как ты, вспоминают о законах адата только тогда, когда это вам выгодно!» — с каждым мгновением все сильнее расходился Гагаев. Тамада произнес: «И это говоришь мне ты? Ты, от которого твои же земляки прятали зерно в тайниках-ямах, вырытых еще тогда, когда на нашу страну напали татары?» И еще добавил, что не ему, Мурату, который не сумел устроить и свою жизнь, следует печься о счастье молодых... На свадьбе было с полусотни проверенных коммунистов и фронтовиков, чья грудь сплошь в орденах и медалях. Они пытались успокоить его, остановить, обнимали его, держали за руки, но вы знаете характер Мурата. Он растолкал всех и, гордо подняв голову, вышел из дома Кайтазовых, прошествовал, блестя очками, до калитки и пешком направился к дороге в долину. Кайтазовы быстро снарядили тачанку, посадили одного из подростков и послали вслед за героем.