... Дверь резко распахнулась. Вздрогнув, мы оглянулись, и шум сразу утих... Крючков громко ахнул:
— Юра?!
Да, в дверях стоял... Юра! Вылитый Юра! Те же прищуренные, в веселых искорках, карие глаза! Тот же задорно вздернутый нос!.. Только это был не он, а она! В юбке и кофточке!.. С косами!..
— Не опоздала? — взволнованно закричала она.
И голос был Юрин, такой же задорный... Теперь и Борис, и Рубиев, и Корытин, и Лена во все глаза смотрели на пришелицу. Перед ними был Юрий, Юрий, только в юбке!..
— Юра? — тихо, застенчиво, от неверия в то, что видят глаза, спросила Лена.
— Внучка Юрия, Таня, — широкой улыбкой отозвалась она. — Похожа? Мне и бабушка все уши прожужжала о том, что я как две капли воды похожа на деда. Вот и вы подтвердили.
Она, резко встряхивая, крепко пожала каждому из нас руку, ну точь-в-точь как это делал дед. Мы смотрели на нее как завороженные, наши удивленные взгляды веселили Таню.
— Отца не отпустили с работы. С полей поступают овощи, а конвейер на заводе одряхлел и требует усиленного внимания; разве главному инженеру дозволено в такие дни покидать предприятие? Но бабушка дозвонилась ко мне, заявила: хоть на часок, но загляни к друзьям деда. Когда еще удастся их увидеть? Я горжусь, что у деда такие добрые и заботливые боевые товарищи! И такие скромные! Каждый месяц, как почтальон заворачивал к нашей хате, бабушка, принимая извещение о денежном переводе, ударялась в слезы. И не потому, что без вашей помощи ей пришлось бы тяжко. У бабушки никакой профессии, всю жизнь работала уборщицей. Замуж так и не вышла. Отец было хотел после седьмого класса податься работать, но бабушка не позволила, не того, мол, ждут от тебя товарищи твоего отца, ты должен стать инженером. И он им стал благодаря вам!..
Она заметила, как переглянулись между собой Рубиев, Крючков, Корытин, Борис, Лена, пожали плечами, мол, к переводам не имеем никакого отношения, — заметила и громко рассмеялась:
— Бабушка так и знала, что вы не признаетесь. Но ты поблагодари их, говорила она. Ее поражало, что вы не присылали обратного адреса — и когда с севера шли переводы, и когда с юга, с запада и востока. Трогало до слез, что делали добро от души. Она пыталась по штампам городов определить, кто отправитель, но на все запросы приходил одинаковый ответ: адресат не оставил данных. Но вот сегодня наконец я могу вам от имени бабушки, отца, матери, от себя лично низко поклониться и сказать: «Спасибо!»
И тут Рубиев не выдержал — взревев, как, бывало, в партизанском отряде, он ткнул пальцем в меня:
— Вот! Его благодари!.. Его!.. Алана Гагаева!..
Я замахал руками, запротестовал, сорвался с места. И в это время в гостиную вошел Сослан. Глядя как зачарованный на девушку, он растерянно произнес:
— И ты здесь, Таня?..
Она с девичьей беспомощностью развела руками:
— Пригласили бабушку, а пришла я...
Борис вдруг нахмурился и резко спросил ее:
— Так это и есть Таня?
Лена пожала плечами:
— Я ее ни разу не видела...
Борис круто повернулся к внуку:
— Сослан, это та самая Таня?
— Да, — признался Сослан.
Кетоев с шумом отодвинул стул, жестко уточнил:
— Кто организовал эту встречу? И с какой целью?.. Ну!.. Говорите же!.. Казбек!..
— Не я, — сознался Рубиев.
— Тогда кто же?! — Борис требовательно оглядел всех.
Я был единственный здесь, кто не получил приглашения, ибо сам послал их. И догадайся кто потребовать от меня телеграмму, тут бы все и прояснилось. Это по моей милости партизаны собрались на берегу реки, но вместо того, чтобы наслаждаться прелестями кавказского лета, с недоумением смотрели друг на друга и ждали, когда и чем завершится та неопределенная ситуация, в которой все оказались...
Наталья метнулась к мужу:
— Казбек! Казбек! Я догадалась! — круто повернувшись, она указала пальцем на меня: — Это он! Он послал телеграммы от твоего имени!..
— Да, я послал телеграммы, — сознался я.
— Слышали?! Он!!! — запричитала Наталья.
— Так, значит, все-таки ты? — многозначительно, с угрозой произнес Борис. — Свою жизнь не смог устроить, так ты взялся разрушать чужие?! Для этого и собрал нас сюда?! Ты хочешь, чтоб и жизнь моего внука, — ткнул он пальцем в Сослана, — пошла наперекос!.. — уличил он меня. — Но я не позволю!..
Вот и наступил тот момент, когда я должен был раскрыться. Сослан выжидающе смотрел на меня. Он догадывался, что я неспроста затеял сбор партизан, что мне есть что сказать этим людям. Я понимал, чего Борис хочет. И со своей точки зрения он считает себя правым. Он видит, что может устроить судьбу внука, женив его так, что новые родственники станут опорой для Сослана в этом сложном мире... И потому возражает против скоропалительного брака с Таней, которая, хотя и симпатична и красива, но ничем не поможет ему в поисках места под солнцем... Вот это правда Бориса. Эгоистичная? Безусловно. Но это его правда.