***
... Свадьба тлела еще два дня. Столы ломились от пирогов, мяса, черного пива, зелени, все время звучала гармонь, но в воздухе витала настороженность. Дахцыко — понурый и свирепый — явился пред гостями и, превозмогая душевную боль, попросил их не увеличивать его страданий, вести себя так, как полагается на свадьбе, и радоваться соединению двух цветков, которые не виноваты в том, что какой-то наглец решил в такой день совершить преступление, нельзя, чтобы это событие тяжким бременем легло на Кайтазовых и на новую семью. Несмотря на его уговоры и просьбы, покой был утерян. Разговоры возникали горячие, подозрения падали то на одного парня, то на другого, — тотчас же начиналась перестрелка жгучих взглядов, намеков, и рядом сидящим приходилось вмешиваться, чтобы не накалять обстановку, чтобы не разгорались вспыхивающие споры. Люди сидели настороженные, в воздухе носилась угроза — следом за похищением не могли не последовать вражда и кровопролитие. И если Иналык чересчур веселился, стараясь своими остротами растормошить народ, вызвать смех и улыбку, то всем было понятно, что возбужденность его не от хорошего настроения, а от желания как-то дотянуть пиршество до конца без скандалов. И танцы были уже не те. И здесь перешептывались и настороженно переглядывались...
Вскоре стали упорно произносить одно имя — Таймураз. Неизвестно, кто первый назвал его. Вспоминали его отчаянность, доходившую до безрассудства. Он исчез, и не это ли стало поводом для подозрений?! Когда же и к вечеру Таймураз не появился в Хохкау, слухи стали обрастать подробностями. Искали тайный смысл в каждой фразе, слышанной от него накануне, и хотя все говорили шепотом, чтобы не обидеть подозрениями тамаду, но слух Асланбека уловил тревожные нотки. Он и сам все пытался узнать, куда подевался Таймураз.
Не выдержал старый Асланбек. Смутное, все возрастающее беспокойство заставило его пойти на крайний шаг: он поручил вести стол Дзабо, а сам поспешил домой и потребовал к себе Мурата. Сверля его сердитым взглядом, он долго и подробно выяснял, когда и при каких обстоятельствах тот видел его внука в последний раз. Сын Дзамболата ничем не выдал своего волнения, отвечал охотно, слово в слово, как они договорились с Таймуразом. Да, он видел его вчера вечером около танцующих. Друг сказал, что отправляется домой — отоспаться. И больше он его не встречал. Но детальные подробности, которых в рассказе было предостаточно, вызывали подозрение у старого горца. Иначе почему Асланбек вдруг стал расспрашивать, когда и как Мурат оказался в числе преследователей? И на этот вопрос у них с Таймуразом был заготовлен ответ: Мурат проснулся от выстрелов и выскочил из дома, когда погоня уже началась. Он догнал всадников у леса, что находится в семи километрах от аула. Он привел в свидетели Тотырбека, который, потратив минут десять на то, чтобы выпросить у кого-нибудь коня, догнал преследователей в тот момент, когда из темноты неожиданно перед ним возник Мурат и дважды пальнул из ружья в воздух. Тотырбек оглянулся на него и крикнул насмешливо: «Побереги патроны! Отсюда не попасть!» Мурат был убежден, что увлеченный погоней Тотырбек не заметил, что он вынырнул из чащи леса, где скрывался, пока погоня не проскочила мимо.
По взгляду, которым его проводил Асланбек, Мурат понял, что его объяснения не рассеяли у старца подозрений. Но никто не видел его ни возле дома, откуда было совершено похищение, ни в момент, когда они с Таймуразом волокли бурку. Не могли его обвинить и в том, что он не был среди преследователей, — в темноте ночи на скаку все всадники на одно лицо. Он мог быть спокойным...
Но вдруг Мурату показалось, что он бредит, что он сходит с ума. Во дворе дома Дахцыко стояла... Мадина! Она. Без всякого сомнения она! Неужто Таймураз отпустил ее? Тогда почему детвора не спешит к старикам сообщить новость?! Вот и старухи окружили Дунетхан и выражают ей сочувствие. Если Таймураз укутал в бурку не Мадину, то кого же? Кого? Ведь говорят о дочери Дахцыко. Вот и Асланбек все допытывался, кто же мог украсть «дочь Дахцыко».
Голова Мурата сразу пошла кругом. Он едва не закричал. Если в бурке была дочь Дахцыко, но не Мадина, то остается один вариант: Зарема?! Он поймал себя на том, что лихорадочно выискивает во дворе среди толпившихся женщин Зарему. Ее нет! Вот и Таира здесь... А Зарема?.. Где же ты, Зарема?! Ее не было во дворе... Не было Заремы?! Нет, нет, это невозможно! Неужели он, Мурат, своими руками вытащил из дома и посадил на коня Таймураза свою любовь? Как Бог допустил такое! Но это случилось! Случилось! Боже, как же?! За что такое наказание?! Неужели Таймураз не присмотрелся к ней, когда закутывал в бурку? Куда глядели его глаза? В комнате было темно? Ну и что?! Он должен был видеть, кого крадет! Зарема, Зарема, что я натворил?! Ты же совсем еще девчонка, а я помог этому волку утащить тебя! Мурат представил себе, как она, закутанная в бурку, задыхалась от страха и негодования. А потом... Потом... Неужели он совершил и это?! Он должен был отпустить ее, когда увидел. Почему же ее нет до сих пор в ауле?