— Я и сам хочу возвратиться. Но как? Прийти с тем, с чем ушел, и упасть на колени перед братьями?.. Это не по мне. Легче умереть. И Зарему стал во сне видеть, но... взять ее сюда — значит всю жизнь батрачить. И сам буду мучиться, и Зарему — в батрачки?! А малыш? Что он скажет, когда вырастет?.. Не-ет, Мурат, это не дело... У меня есть другая задумка. Нам с тобой надо деньги заработать. Тогда и возвратимся... На конях, как настоящие джигиты! И Зарема поймет, когда скажу, что мыкался по чужим краям ради нее и нашего сына... Тамурика! — Он широко улыбнулся. — Вот как надо возвращаться, Мурат!.. А тебе разве не нужны деньги?..
Что на Мурата сильнее подействовало? То, что план Таймураза совпадал с его намерениями, или желание Тотикоева предстать перед Заремой заботливым мужем и отцом? И еще одно соображение заставило прислушаться к другу: можно будет представить исчезновение Таймураза так, будто он обманул не только Зарему, но и Мурата, и не придется краснеть перед нею... И все-таки одно беспокоило Гагаева...
— А как там Зарема? Я попросил Урузмага помогать ей, но обещал, что скоро возвращусь...
— Да разве аульчане позволят ей погибнуть? Придут на помощь и мои братья, не все же они на Батырбека похожи?! Не пропадет Зарема... А мы с тобой в город отправимся. Там, говорят, легко можно заработать хорошие деньги...
Глава 12
Возле дороги стоял каменный столб. Тыкая пальцем в огромные буквы на доске, прибитой к нему, Таймураз прочел по слогам:
— Вла-ди-кав-каз... — и облегченно вздохнул: — Вот! Пришли.
Солнце уже взошло. Жителям полагалось показаться на улице, чтобы не прослыть за лентяев и сонь. Но ранний город был пустынен и тих. И улица выглядела необычно: окна домов сплошь прикрыты ставнями, словно хозяева опасались нападения кровников. Оробевшие, умолкшие друзья неуверенно ступали по мощенной камнем улице. Сквозь матерчатые ичиги проникал холод булыжников.
Из-за угла показался прохожий — широкая фуражка, руки в карманах брюк, штанины заправлены в голенища сапог. Горцы остановились на почтительном расстоянии, и Мурат произнес единственное русское слово, которое знал:
— Здравствуй!
Прохожий вытаращился на них, шарахнулся в сторону, испуганно прибавил шаг, спешно удаляясь от озадаченных друзей.
... У них был ориентир, где искать Дзамбота: девятый дом от края города. Они спохватились, возвратились назад к столбу с надписью «Владикавказ», отсчитали восемь домов и в следующий смело заколотили кулаками. Раздался лай собаки. Калитка была закрыта, ворота не поддавались. Тогда Мурат постучал в ставни. Калитка скрипнула, в проеме показался хозяин. Не Дзамбот... И на осетина не похож. Он поднял на них сонные глаза, рассердился:
— Чего надо?
Таймураз с трудом объяснил ему, что здесь должен проживать их земляк — Дзамбот.
— Это мой дом, мой! — подтянул сползающие штаны мужчина.
— Дзамбот там? — догадавшись, показал на девятый дом с другой стороны улицы Таймураз.
— А там Зарембо построился, — посмотрел мужчина с усмешкой на горцев. — Какая вам нужна улица?
Этого они не знали. Мужчина нехотя посмеялся, почесал грудь через раскрытый ворот нижней полотняной рубашки, смилостивился над ними:
— На этой улице Дзамбота не ищите. Хохлы здесь, — и исчез, прикрыв калитку на засов.
— Осетина нужно найти, — смекнул Таймураз. — Осетины друг друга все знают!
Дома были на один лад: ставни, высокие заборы, за которыми едва виднелись крыши сараев. Улицы наполнялись народом, а на душе у друзей становилось пустынно и тоскливо. Люди спешили. На них поглядывали с явным недоумением, а то и с насмешкой. В летнюю пору в огромных шапках и черкесках, застегнутых до самого ворота, в ноговицах, с хурджинами, перекинутыми через плечо, они и в самом деле выглядели забавно. И это желание горцев непременно с каждым прохожим поздороваться!
Осетины в городе — как не осетины! Угадав осетина, друзья обратились к нему, уважительно — по обычаю — спросили, чей он сын и с какого аула. Но он не стал им представляться, а торопливо спросил, чего они ищут. Дзамбота он не знал. До этой минуты и не подозревал, что существует аул Хохкау.
— Без адреса вам не отыскать Дзамбота, — объяснил он им. — Тут вам не аул. Здесь столько людей, сколько в вашем ауле не отыщется плодов деревьев, — сказал он, и, не мешкая, пошел от них, будто они в нем больше не нуждались.
— Эй! — попытался остановить его Таймураз, но тот даже не оглянулся...
Незаметно они оказались на шумной, оживленной улице, по которой носились взад-вперед подводы и фаэтоны с сидящими в них важными людьми. По тротуару шныряли работники в заношенных до дыр штанах, мастеровые в синих рубашках, выпущенных поверх брюк и перехваченных тонкими кавказскими ремнями. Мелькали горянки, одетые в темные до пят платья и закутанные в шерстяные платки. Барышни в белых нарядах шествовали не спеша, поглядывая по сторонам задорно и вызывающе, не то что горянки из их аула.