— Педро, сейчас самое время сказать хозяину, — вот и вся фраза, которую произнес Санчес.
Другим не надо было ничего добавлять. Педро и так видел, что все они заодно. В голове у него шумело, в глазах бегали черные мошки, руки дрожали.
Их благополучие полностью зависело от его состояния, здоровья и его мастерства. Что может Санчес после того, как потерял глаз, когда еще был полон сил и все верили, что он станет непревзойденным наездником? Тот мустанг был настоящим исчадием ада, ибо сумел переволить Санчеса, утащить его в лес, где, наткнувшись на ветку, Санчес распрощался не только с глазом. Буйный конь украл у него веру. В человека, который не смог смирить одного коня, вкрадывается сомнение, сможет ли он заставить покориться и другого. Оно поневоле вселяется в наездника, и беда в том, что нет силы изгнать прочь предательское чувство неверия. А животное тотчас же ощущает, тверда ли рука, держащая узду, и, угадав нерешительность наездника, уже никогда не покорится ему. Твоя слабость, неуверенность придают ему новые силы. И приходит еще одна неудача, а с нею — полное фиаско. Санчес больше никогда не сможет смирить необъезженного коня. А у Диаса возраст уже не тот. Раньше, бывало, он показывал класс. Но теперь он может быть только хорошим помощником. Семья же у него огромная, требует все больше и больше денег. Гомес вообще никогда не пробовал заняться этим делом. И взял его Педро только потому, что он брат жены и очень уж просился. Нет, без Педро никому из них не прожить. И если — не дай бог! — случится такое, и он не сможет укрощать коней, — им здесь делать нечего. Роллинсу нужен он, Педро. Бросать лассо и тащить коня к станку при известной сноровке сможет любой, но животное надо обуздать, смирить. А это делает только он, Педро. Просьба остальных — без него — ничего не даст. Ему надо идти впереди. И это следует сделать, потому что платить за каждое укрощенное животное всего четыре доллара — грабеж!
Они шли тесной группой. Шли, не глядя на хозяина. Именно это насторожило Роллинса, почувствовавшего неладное. Рука управляющего потянулась к кобуре, но хозяин жестом приказал не делать глупостей. Они остановились метрах в семи от двуколки. Педро сделал еще шаг вперед. Хозяин молча ждал. Педро заговорил:
— Сеньор Роллинс, за коня четыре доллара мало. Пять, как раньше! — он показал пять растопыренных пальцев.
Ах, вот оно в чем дело! Они требуют вернуться к прежней оплате. Но Роллинса нелегко сбить.
— У тебя контракт, — объявил Роллинс, будто он и сам был не в состоянии что-либо изменить, — контракт — это закон, и никто не имеет права нарушать закон.
Но Педро был зол и ничего не хотел понимать. Он вновь растопырил пальцы:
— Пять!
Роллинс лихорадочно прикидывал, что станет с ним, если мексиканцы откажутся укрощать мустангов. Он должен в течение месяца поставить мистеру Клайни пятьдесят пять коней. До сегодняшнего дня объезжено около тридцати. Где он возьмет остальных? Роллинс замялся. Внешне он был таким же спокойным и непреклонным. И тут краем глаза он увидел приближающегося всадника. Вот оно, решение! Вот он, выход из положения! Мурат! Этот горец усмирит ему остальных коней. А зазнайку Педро надо проучить! Он, мистер Роллинс, больше не нуждается в нем. Хозяин гневно сверкнул глазами, порвал руками воображаемую бумагу:
— Конец контракту! — и жестом показал, чтобы Педро уходил.
В глазах Педро еще быстрее замелькали черные мошки, он медлил. Он понимал, что такое — потерять работу. На что рассчитывал Роллинс? Почему он так легко гнал его? Здесь поблизости нет сейчас ни одного наездника-укротителя. Что хозяин будет делать со своими мустангами? Может, хозяин еще одумается? Но Роллинс гневно махнул ему рукой, закричал:
— Уходи! Убирайся! — и круто отвернулся от него.
Педро напоследок посмотрел в его тощий затылок. Проходя мимо дожидавшихся его мексиканцев, он сказал им, будто они не были свидетелями всего разговора:
— Он прогнал меня, — и направился к дороге.
— Прогнал? — свирепо повел единственным глазом Санчес и шагнул к хозяину.
Диас и Гомес покорно последовали следом за ним.
— А вам что? — закричал на них управляющий. — И вы хотите потерять работу?
— Мы просим свое, — твердо заявил Санчес.
Роллинс и тогда не повернулся к ним. Санчес сорвал со своего плеча лассо и гневно бросил его к ногам Роллинса. Гомес кинул бич. А Диас снял с себя куртку, на спине которой красовалась надпись: «Роллинс», и бережно положил ее рядом с лассо и бичом. После этого они повернулись и стали догонять Педро, устало вышагивавшего по пыльной дороге...
Мурат, возвратившись на манеж, молодцевато спрыгнул на землю и, поискав глазами мексиканцев, сам привязал коня к изгороди.