Ну и черт с ней, с Барбарой! Черт с ними со всеми! Она не нуждается ни в ком из них.
Затем она увидела Дэвида, его суровое лицо смягчилось, на губах играла улыбка. Она становилась все шире, и наконец, откинув голову назад, он рассмеялся. В его смехе не было не насмешки, ни раздражения, это был просто… смех.
Диана смотрела на него с открытым от удивления ртом. Оказывается, у него ослепительная улыбка, великолепные губы и — да! — ямочки на щеках. Глаза его светились весельем.
Внезапно Диана осознала, что все смотрят на нее с восхищением, но он внезапно перестал смеяться и отвернулся. Когда день закончился, Диане казалось, что все, что было, — игра ее воображения.
Глава 6
И все-таки это произошло на самом деле, и Диана поняла, что отношение ее к Дэвиду Прескотту уже никогда не будет таким, как прежде. В его доспехах появились трещины, у него тоже была своя ахиллесова пята. В конце концов, он был человеком, и, вероятно, даже приятным. Она могла ошибаться, но надеялась, что права, и вдруг ей захотелось проверить это.
Оставив лодку на причале яхт-клуба, они вернулись в «Убежище среди скал» на машине Эммета, подбросив по дороге Барбару к ее дому.
Приехав домой, Сисси бросилась принимать душ, жалуясь, что опаздывает на танцы в клубе, а Эвелин и Эммет, стараясь не обращать внимания на все ее провокации, войдя в дом, велели накрывать на стол.
Диана осталась в гараже с Дэвидом. Ему понадобилось необычно много времени, чтобы забрать из автомобиля свои вещи. Может быть, именно сейчас можно заговорить с ним о проблемах его семьи? Они беспокоили ее со дня приезда сюда. Может быть, сейчас тот момент, когда он прислушается к ней?
— Мистер Прескотт?
— Да?
— Вы не могли бы уделить мне несколько минут для разговора?
— О чем?
— О вашей семье. Его глаза сузились.
— Что вы имеете в виду?
Ну, существуют некоторые проблемы, которые вы, возможно, не замечаете, ведя подобный образ жизни.
Он сильно нахмурился.
— Например, Сисси. Я хотела бы поговорить об… ее уроках, — наконец выдавила она, струсив.
Затаив дыхание, Диана ждала, что он рассмеется ей в лицо.
— Не можем ли мы отложить этот разговор, пока я приведу себя в порядок?
Она с облегчением вздохнула.
— Да, конечно. Я сама хотела бы принять душ и смыть соль с волос.
Он кивнул.
— Хорошо. Через пару часов.
— Я могу приготовить легкий ужин, если хотите.
Она вздрогнула, осознав дерзость своего предложения. Зачем это? Что на нее нашло? Зачем она пригласила Дэвида Прескотта поужинать? У них нет абсолютно ничего общего, кроме взаимной враждебности. И о чем они будут говорить, ведь рассказ о проблемах в его семье займет не более пяти минут? При его-то замкнутости как им вообще удастся провести какое-то время вдвоем?
Спустя несколько часов в дверь постучали.
— Входите, дверь открыта! — крикнула она самым небрежным тоном, пытаясь справиться с приступом тошноты. Однако когда Дэвид вошел, она словно приросла к своему месту у стола, не в силах двинуться.
Ее удивило, что он был в пиджаке и при галстуке. Правда, в его одежде чувствовалась небрежность, но тем не менее…
— Я принес вина…
— Превосходно. Спасибо.
Он подошел к столу и поставил бутылку на стол, неправдоподобно высокий и уверенный в себе.
— Я надеюсь, вы не против, если вам придется немного поработать?
Мысль о том, чтобы заставить Дэвида Прескотта помогать на кухне, до этого не приходила в голову Дианы, но внезапно показалась ей чудесным средством, способным снять имевшееся между ними напряжение.
— А что мне надо делать?
Его глаза смягчились, брови приподнялись, придавая всему его облику определенную открытость.
— Пойдемте в кухню. Вы будете тушить овощи. Справитесь с этой задачей?
Диана бросила на него осторожный взгляд, уловив в глазах гостя насмешливые огоньки.
— А что тем временем будете делать вы? — спросил он.
— Не беспокойтесь, я не буду бездельничать — займусь нашим, десертом. Надеюсь, вы не станете возражать против бисквитов из холодильника? Мне надо было бы сбегать за свежим хлебом…
— Диана, перестаньте извиняться. Я не капризен.
Диана? Он, назвал ее Дианой? Она не знала, куда спрятать свои глаза.
— Иногда мне приходится самому готовить, а в дороге, бывает, я держусь только на консервах.
— Знаете, — сказала она, — а я ведь не знаю, где вы живете. И где вам приходится самому готовить. Не можете же вы большую часть своего времени проводить в отелях.
— Я провожу в них достаточно много времени, когда приходится путешествовать. Но под домом я имею в виду свою квартиру в Нью-Йорке.
Его голос звучал ровно, без особых эмоций.
— Почему Нью-Йорк?
Он положил на сковородку мясо и добавил масло.
— Там находятся все мои предприятия. И офисы тоже.
— В самом деле?
Она положила на сковородку порезанную морковь и сунула бисквиты в духовку.
— А я-то думала, что сталелитейная промышленность располагается в Пенсильвании.
— Сталелитейная?
На его красивом лице появилось удивление.
— А разве вы не стальной Прескотт? Разве не ваша семья…
— Этот бизнес в руках у моего брата Уолтера. Я занимаясь другими делами.
— О!
Диана смотрела на пар, уже долгое время поднимавшийся над кастрюлей с рисом.
Наконец он слегка подтолкнул ее локтем.
— Вы не собираетесь спросить, какими?
Его глаза, казалось, слегка поддразнивали ее.
— За кого вы меня принимаете? Я не сую нос в чужие дела.
Дэвид рассмеялся, став от этого еще обаятельнее.
— Вы действительно уверены, что не хотите спросить? Так вот меня привлекает все — от выведения породистых лошадей до компьютеров.
Диана опустила глаза. Как он привлекателен! Мысли о нем в течение двух последних недель почти свели ее с ума.
— Кажется, все готово, — сказала она тихо.
За столом Дэвид открыл вино и наполнил стаканы. Диана зажгла свечи, их мягкое мерцание создавало интимную обстановку. Он пододвинул ей стул.
— Эвелин тоже живет в Нью-Йорке? — Диана пыталась скрыть легкий шок от этих маленьких знаков внимания.
Он сел.
— Да, в нескольких кварталах от меня.
— О, как мило. Жить по соседству, я имею в виду.
— За исключением того, что видимся мы не так уж часто. Мы очень заняты.
Он положил горячий рис на тарелку Диане, потом себе.
— Но достаточно обо мне. Давайте поговорим немного о вас.
— Обо мне?
Он кивнул улыбнувшись.
— Кто вы, Диана Уайт, несчастье моей жизни? Диана ощутила острое покалывание где-то в области затылка. Подозревает ли Дэвид о том, как ее тянет к нему? Ощущает ли он тоже физическое влечение? Вероятно, не следовало надевать это красное платье, обнажавшее ее плечи, и не оставлять распущенными волосы.
— Я слышал, вы упомянули, что у вас есть брат, — начал он.
— У меня не один, а пятеро братьев, Дэвид.
— Пятеро? — изумленно переспросил он.
— Угу. И все они старше меня. — Она засмеялась.
Он присвистнул.
— Бедняжка!
— Это хуже, чем можно себе представить. Всю жизнь мне приходится терпеть опеку со стороны пяти дополнительных родителей.
— Почему вы решили стать преподавательницей английского?
Огоньки свечей отражались в голубых глазах Дэвида.
— Звучит банально, но из-за учительницы, которая была у меня в седьмом классе.
Она замолчала.
— Продолжайте, — мягко сказал он.
— У меня тогда были неприятности в школе. Я провалилась на экзамене.
Провалилась на экзамене, стала худеть, ввязывалась во все драки на школьном дворе. Тот год, когда умерла мать, был самым тяжелым в ее жизни, и миссис Коннели догадалась об этом. Диана понимала, что без помощи учительницы она на всю жизнь сохранила бы ожесточившееся и огрубевшее сердце.