— Мочи его!
— Я могу идти! — кричит Олег Васильевич.
— Очнулся, петушок, молодец. Теперь беги!
Он бежит, смешно переставляя ноги, его мотает из сторону в сторону, кровь непрерывно струится из раны, дурнота лезет к горлу. Но Олег Васильевич чётко знает, стоит ему упасть, и его тело будут потрошить как в мясной лавке.
Пытка продолжается с вечность, рана уже не болит, а как-то немеет, огонь в груди исчезает и ползёт леденящий холод. Вскоре силы иссякнут с вытекающей кровью, появляется безразличие, мозг не способен соображать и в этот момент его сбивают на землю.
Бьёт озноб, а рядом горит костёр, Олег Васильевич интуитивно ползёт к огню, натыкается на обгрызенную кисть человеческой руки, дико вскрикивает, забивается под колючий куст. Хруст веток, около него останавливаются.
— Не надо!!! — Олег Васильевич заслоняется окровавленными руками.
Профессиональным движением ему перерезают горло, кровь выплёскивается вместе с хрипом и душа лаборанта, обретая небывалую лёгкость, несётся прочь от этого ужаса.
Павел Сергеевич закрывает лицо ладонями, затем трёт себе левый бок, на лице гримаса боли.
— Вам плохо? — подскакивает к нему Алёнка.
— Сильно жжёт.
— Присаживайтесь. Сейчас настой из пустырника принесу.
— Не надо… пройдёт… Олега спасать надо… немедленно.
— Завтра, — угрюмо говорит Виктор.
Павел Сергеевич едва не с ненавистью глянул ему в лицо.
— Сейчас нельзя, у них тоже есть АКМ, перестреляют из засады как стадо баранов. Утром… а Олегу мы сейчас не поможем.
— Любая минута дорога, — сквозь зубы цедит декан. — Давай автомат, я сам пойду.
— Чтобы сделать им подарок? Они отберут его у вас!
— Я, в своё время, на военных сборах офицером служил.
— Не стоит подвергать опасности всех остальных, — решительно отводит протянутую руку Виктор.
— Павел Сергеевич прав, дай нам автомат, — выступает вперёд Антон.
— Виктор, не хочешь с нами идти… отдай автомат, — неожиданно заявляет Алик, он как всегда с нервозностью теребит свою панаму.
— Вам, что не ясно, — появляется рядом с Виктором Нина, — это вверх безрассудства. Чётко же сказано, там засада!
— Да он просто струсил! — звенит мальчишеский голос Толи Белова.
Виктор отступает, крепко обхватив вспотевшими пальцами ствол и приклад.
— Дай! — тянет руки декан.
— А женщин с собой потащите или одних в лагере оставите? — раздаётся хорошо поставленный голос Викентия Петровича.
Гл.9
На некоторое время возникает тишина, затем, покраснев от прилива адреналина, звонко пищит Света:- Я с мужчинами пойду спасать Олега Васильевича!
Виолетта Степановна неодобрительно взбрыкивает чёрными бровями:- Угомонись дитя, дело мужское, как они решат, так тому и быть, — она строго глянула на Павла Сергеевича и тот сникает.
— Право, даже не знаю, как быть, — нерешительно мямлит он, взирая на застывшую в неподвижности женщину.
— Мы всегда были наравне с мужчинами, — уверенно говорит Алёнка, трогательно сдувая непослушную чёлку со лба.
— Это так, — соглашается Нина, — но если мы все, ночью, угодим в засаду, нас перестреляют как глупых кур. Действовать необходимо с холодной головой, — она ободряюще глянула на своего мужчину.
— Ночью идти нельзя, — стоит на своём Виктор. — Мы задавим тварей, это я гарантирую, но сейчас они имеют преимущество.
— Я согласна, — прерывисто произносит Аня, — если зеки объединились с Идаром, тогда точно попадём в засаду.
— Кто такой Идар? — настораживается декан.
— Он страшный человек… он людоедам меня с Лёней отдал. В прошлом он служил, может даже, в ГРУ.
— Необходимо укрепление строить, дом свой защищать, — неожиданно изрекает Игнат.
— Чей дом? — напрягается Антон.
— Наш. Это теперь наш дом, — обводит вокруг взглядом Игнат.
— Со стороны скал мы защищены, со стороны моря — более-менее, а вот с тех направлений можно ждать незваных гостей, — рассудительно произносит его напарник Саша. — Нас на берег с брёвнами выбросило, их там великое множество, можно укрепления построить.
— Какие укрепления, мы что, прятаться будем как последние трусы?! Нападать надо, только нападать! — с горячность восклицает Толя.
— Лишь при крепком тыле возможен успех в военном деле, сын мой, — мягко говорит Викентий Петрович.
— Но там Олег Васильевич! — слабо протестует Толя.
— Его там нет, — печально изрекает батюшка, — он уже на небесах.
Воцаряется тягостная тишина, затем словно очнувшись, на него вопрошающе смотрит декан.
— Крови много, его в живот пырнули, а затем заставили бежать. При таких ранениях не выживают, я видел это на войне.
— Вы на войне были, батюшка? — раскрывает вовсю ширь светлые глаза Алёнка.
— В прошлом я офицер, многие горячие точки пришлось пройти… а теперь служу богу, — смиренно опускает он голову.
— Так вы офицер спецназа? — обалдел Алик.
— Нет, сын мой, я священник. Дело говорит Виктор, утро вечера мудренее. Успокоимся, бог даст, изведём нечисть. А сейчас о ближних своих следует беспокоиться. Отдавать жизни напрасно, не следует, бог это не приветствует, но героям благоволит. Тяжёлый крест несёт Виктор, он обременён спасением наших душ и как это он будет делать, не нам судить, — батюшка обводит всех взглядом и неожиданно изрекает, ввергая людей в смятение:- На нём печать свыше, я присягаю ему на верность.
— А это не слишком? — хмурится Антон.
— Я от своего имени говорю, — мягко произносит Викентий Петрович, — а каждый из вас сам будет решать, как жить.
Люди молчат, но агрессии в глазах уже нет. Виктор перекидывает автомат через плечо:- Лодку перенесите к палаткам и всем мужчинам на охрану границ, — тоном, не терпящим возражений.
— Всё равно с утра надо зеков навестить, вдруг Олег Васильевич жив, — несколько примиряющее говорит Антон.
— Навестим, — кивает Виктор.
— Ты это, на меня не обижайся… он был для нас нормальным товарищем, немного нудным, но дело своё знал блестяще, теоретик высшей пробы, — Антон вздыхает и добавляет, — мы не против тебя, совсем нет, но мы действительно плохо тебя знаем. Завтра, когда пойдём, думаю, притрёмся друг к другу.
— Ты не пойдёшь, — отрезал Виктор.
— В смысле? — не понял Антон, в недоумении хлопнув глазами.
— Здесь останешься, будешь охранять лагерь, я с Аликом пойду.
— Ты не прав, — Антон угрожающе суживает глаза.
— В армии служил?
— Причём тут это, — обескуражено произносит он, — ну да, служил, до университета.
— Тогда это приказ.
— Приказ?!
— Да, — Виктор отворачивается, вся эта байда с выяснениями ему порядком надоела.
Лодку затягивают к палаткам, люди вооружаются ножами и топорами. Виктор, как ни в чём не бывало, спокойно раздаёт указания, теперь ему никто не перечит, все ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится, как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент… да какая разница как его можно назвать, главное, чтобы он был за всё в ответе и принимал правильные решения.
Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.
— Устала? — целует её в губы.
— Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза:- Испугалась. Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало… батюшка молодец.
— Профи, — кивает Виктор.
— Как дальше будет? — Нина вновь забирается ему под плечо.
— Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе рабами сделают.