Люси замолчала; слезы текли по ее щекам.
— Это было ужасно, Скотт. Я не могла смириться с тем, что ты умираешь, не могла стоять около тебя и смотреть на твое безжизненное тело. Твой отец не хотел, чтобы я оставалась около тебя. Твоя несчастная мать была настолько больна, что не поднималась с постели. Это был настоящий кошмар.
Люси не стала упоминать о своем отце, который в пьяном виде позвонил в больницу и заявил ей, что не пустит дочь в свой дом с незаконнорожденным отродьем.
Скотт, увидев ее слезы, отвернулся. Было время, когда ее слезы повергали его в отчаяние. Тогда он был совсем мальчишкой и не понимал, что некоторые женщины используют слезы в своих интересах. Черт, может быть, и она сейчас расплакалась нарочно.
— И все-таки это не объясняет, почему ты взяла деньги у отца и уехала из города, — резко бросил он.
Люси посмотрела на него. Очевидно, он слишком долго таил на нее злобу и еще не скоро избавится от нее. Она сомневалась в его готовности узнать правду о Келли.
— Я имела право на эти деньги, Скотт, — сказала она, вскинув голову.
— Почему?
— Потому что я…
Люси не могла найти подходящих слов. Скотт был в эту минуту слишком зол. Если она расскажет ему сейчас о дочери, то он, возможно, совершенно выйдет из себя.
— Они давали мне надежду выжить и добиться чего-то в жизни, — сказала она, наконец.
— Ты всегда была мелочной, Люси. Даже когда мы собирались пожениться, я знал, что любил тебя сильнее, чем ты меня.
— Неправда. Моя любовь была ничуть не меньше твоей.
— Многие месяцы я тосковал по тебе, — сказал он. — Жалел, что не умер, что вышел из комы.
— Тосковал ты, положим, недолго, — возразила она холодно. — Насколько я знаю, ты женился через полгода после моего отъезда. Слышала, у тебя есть сын.
Сердитое выражение на его лице сменилось яростью. Никогда вид его не был столь угрожающим.
— Не вмешивай сюда мою бывшую жену, Люси. Она собрала по кусочкам то, что от меня оставалось, в то время как ты отвернулась от меня. Что же касается моего сына… — Он помолчал. — Он — единственное светлое пятно в моей жизни.
— Зачем ты пришел сюда, Скотт? Если ты меня ненавидишь, то зачем вообще было приходить?
— Я пришел для того, чтобы выяснить кое-что с тобой до конца. Уж если ты вернулась в город, я не хочу, чтобы ты вмешивалась в мою жизнь.
Ее удивило, что он все еще был способен причинять ей боль.
— Ты сам пришел ко мне, — напомнила она и, усмехнувшись, добавила: — Может быть, ты ненавидишь меня не так уж сильно, как думаешь?
Скотт взглянул на нее. Она всегда умела читать его самые потаенные мысли. С самого начала Люси поняла, что возбуждает его, и воспользовалась этим. Он отвел взгляд, но затем посмотрел прямо ей в глаза.
— Какую игру ты затеяла, Люси? — Он приблизился к ней настолько, что почувствовал запах, исходящий от ее волос — запах жасминового шампуня. — Ты приехала, чтобы убедиться, что до сих пор возбуждаешь меня? Или у тебя кончились деньги?
— Иди к черту!
— Я уже был в преисподней и вернулся оттуда, детка.
Люси отступила назад и оперлась спиной о дверь. Его дикий взгляд пугал ее. Он уже не был мальчиком, которого она знала и любила. Он стал мужчиной, грубым и властным, явно испытывавшим в эту минуту ненависть к ней. Ее охватил страх. В страхе ей даже представилось, что в сравнении с ним Обри Баффорд был весьма безобидным. Тем не менее Люси продолжала стоять, гордо подняв голову, и бесстрашно смотрела ему в глаза.
— Пожалуйста, уходи, — сказала она, и голос ее дрогнул.
— Не уйду, пока не получу ответ, — ответил он спокойно.
Скотт склонился к ней, почти прижавшись к ней телом, обхватил ее шею рукой, с силой надавив большим пальцем на горло. Ее сердце бешено забилось.
Люси задрожала и отвернула от него лицо, насколько это было возможно. Она не могла допустить, чтобы он увидел боль и смятение, чему сам был причиной.
Скотт не без гордости заметил, как краска бросилась ей в лицо, как проявились сквозь блузку внезапно затвердевшие соски грудей. Ему страстно захотелось прижаться к ним губами. Пятнадцать лет прошло, но она по-прежнему отзывалась на его прикосновения. Ему было приятно сознавать, что все еще возбуждает ее. Взяв Люси за подбородок, он повернул ее лицо к себе, наклонился и провел губами по ее рту.
— Скотт… — Его имя в ее устах прозвучало жалобно, как хныканье ребенка. — Пожалуйста, — прошептала она.
— Пожалуйста, что?
Он снова прижался к ее губам, но на этот раз его поцелуй был неистовым. Его язык глубоко проник в ее рот, жадно и страстно исследуя его, упиваясь его вкусом. Его руки обняли ее, держа нежно, но крепко. У Люси не оставалось иного выбора, как уступить его настойчивому порыву. Внезапно прервав поцелуй, он легонько укусил зубами ее нижнюю губу.
«Он хочет сделать мне больно, — подумала она. — Наказать за ту боль, что я причинила ему». Эта мысль опечалила ее. По щекам снова потекли слезы.
Скотт, увидев, что она плачет, мгновенно пожалел, что причинил ей боль. Но он этого хотел и добился своего. Почему же он чувствовал себя как побитая собака?
Неожиданно раздавшийся шум заставил их отпрянуть друг от друга. Дверь приоткрылась, и Люси оглянулась. В проеме двери показалась тоненькая фигурка дочери.
— Мам, ты здесь?
Люси шмыгнула носом и торопливо вытерла слезы на щеках. Повернувшись к дочери, она слабо улыбнулась.
— Иди в дом, Келли, — сказала она, — я сейчас вернусь.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросила Келли. — Почему ты плачешь? Кто этот человек?
Люси не знала, что ответить. Она чувствовала, что для правдивого ответа момент был неподходящий. Скотт был слишком раздражен для знакомства с дочерью.
— Это мой старый друг, родная. Мы просто… Он сообщил мне печальную новость. А теперь иди спать. Я уже возвращаюсь.
Келли послушно закрыла дверь. Люси повернулась к Скотту и увидела, что он разглядывает свои ботинки и выглядит смущенным.
— Как я понимаю, это твоя дочь?
— Да.
— Судя по ее возрасту, я бы сказал, что ты не теряла времени и быстро нашла мне замену.
По его взгляду Люси поняла, что он думает о худшем: она, мол, не только забеременела от него до замужества, но и за отца Келли не потрудилась выйти замуж. У нее сразу возникло искушение заставить его поверить в это, но затем она поняла, что обязана ради дочери сказать ему правду.
— Не хочешь ли ты узнать, сколько лет моей дочери? — спросила Люси.
Он пожал плечами.
— Зачем?
— Ей пятнадцать лет, Скотт, — сказала Люси, глядя ему прямо в глаза. — Хочешь знать, когда она родилась? Третьего июля 1980 года, в день автокатастрофы. — Она испытывала удовольствие, видя, как безразличие на его лице сменялось недоверием. — Ты очень сообразительный, так что все поймешь. Ну а когда тебе будет что сказать, позвони мне.
Она вошла в дом, с шумом захлопнув дверь.
3
«Ты очень сообразительный, так что все поймешь». Что, черт возьми, это могло значить?
Бормоча проклятья, Скотт направился к машине, сел в нее и уставился на дом, словно ожидая, что Люси выйдет и все сама объяснит. Что она затеяла? Уж не пыталась ли выдать эту девочку за его дочь? Неужели она совсем потеряла совесть?
«Ребенок не пережил автокатастрофы. Родился мертвым», — вспомнились слова отца.
Скотт запустил пальцы в волосы и потряс головой, словно хотел убедиться, что она еще на месте и способна мыслить. Если бы он не был так зол, то вернулся бы и потребовал объяснения. К тому же он не желал доставлять Люси удовольствие убедиться в том, что потрясен. Он включил зажигание и отъехал от дома, наблюдая за ним через зеркало заднего обзора и размышляя над тем, не сошла ли с ума Люси.