Одна часть меня хотела, чтобы она началась. Часть меня хотела закончить бой, выразив нашу ярость магией, действием и пулями. То, что они посмели прийти сюда, провести свою армию по нашим улицам, приводило в ярость.
Видимо, почувствовав, что я готова действовать, Лиам взял меня за руку.
— Тише, тигрица, — прошептал он.
— Ты воспользовался камнем, Абетилом, — сказал Камаэль. — Теперь верни его нам.
— Или что? — спросил Малахи, склонив голову. — Заберете его у нас? Вступите в войну магии и пуль? Золота и стали? — он улыбнулся, но счастья в улыбке не было. Только насмешка и злость. — Думаю, нет.
Малахи остановился, оглянулся. Толпа разошлась, и вперед выдвинулся Гуннар, Комендант был рядом с ним. Гуннар посмотрел на Коменданта, который кивнул.
— Давай, — произнес он. — Это твоя сделка.
Гуннар кивнул в ответ, затем снова посмотрел на ангелов, которые с любопытством смотрели на него и его кресло.
— Мы вернем вам одну деталь оружия. Взамен вы вернете их в Запределье — Благих и других членов Рассветного Двора.
Он посмотрел на Малахи и получил от него кивок.
Они разделят оружие. Одна часть будет в нашем мире, одна — в их. Чтобы уменьшить вероятность того, что Ловушка Дьявола может попасть не в те руки.
Камаэль задрал подбородок.
— Оба объекта принадлежат нам.
— Вы разработали идею, — сказал Малахи. — Люди заставили оружие функционировать, и теперь оно принадлежит им. Может быть, вы хотите испытать его на прочность?
Убийственный взгляд Камаэля налился золотом, как сверкающее оружие.
— Ты не посмеешь забрать у нас магию.
— Однозначно посмею.
Глаза Камаэля вспыхнули.
— Хотя мы, возможно, сейчас в вашем мире, командор, я все еще твой начальник. Я предлагаю тебе следить за своим тоном.
— Ты никоим образом не являешься моим начальником, — ответил Малахи. — Ты также не можешь предъявить мне претензии через восемь лет после того, как умыл руки в ситуации с Судом и войной. Не заблуждайся — я больше не представитель Консульства. Суд не должен был нести смерть в эти земли, но они не ошиблись, когда выступили против вас. Против угнетения вашего предполагаемого сообщества.
Поднялся ветер, достаточно сильный, чтобы зашуршали доспехи, а Камаэль уставился на Малахи. Затем приподнял подбородок и вернул себе надменное выражение лица.
— Мы заберем Благих. Мы заберем Суд. Мы заберем Абетил и закроем за собой дверь.
Толпа замолчала. Гуннар замер, не считая мускула, дрогнувшего на его челюсти.
— Вы сделаете это? Восстановите Завесу? Закроете её?
— Мы это сделаем.
Тело Гуннара окаменело, а взгляд стал абсолютно убийственным.
— Тогда почему вы не сделали этого раньше?
Камаэль приподнял бровь.
— Раньше закрытие не требовалось. Вы сами её закрыли.
Его тон был как у снисходительного эксперта по отношению к глупым детишкам. И в ответ Гуннар, казалось, едва сдерживает гнев.
— После года войны, — проговорил Гуннар. — И это было восемь лет назад. Она снова открылась семь месяцев назад, и мы не смогли ее закрыть.
Камаэль небрежно поднял плечо, как будто Гуннар спросил о погоде.
— Как я уже сказал вашим коллегам, это не наш мир. Здесь не мне принимать решения.
— Вы могли закончить первую войну, предотвратить вторую. Погибли люди. Дети. Семьи. Их убивали в их кроватях, потому что вы позволили Суду пройти сквозь Завесу.
— Если бы мы попытались вмешаться, что тогда? Если бы я прошел через Завесу, меня посадили бы в тюрьму как террориста, и даже если бы не прошел, я не могу представить, что вы бы добровольно приняли вызов своей автономии. Какая польза от этого для моего мира или для вашего?
— Ты лжешь, — спокойно произнес Малахи. — Ты решил не закрывать её.
— Потому что он хотел, чтобы они ушли, — сказала я, поняв идею. — Он надеялся, что Двор просто соберется и выйдет в открытую дверь, и у него больше не будет проблем с подстрекателями. Больше никаких жалоб на его режим.
— Да, — просто произнес Малахи.
— Постулаты управляют Элизиумом, — сказал Камаэль. — Не землями жителей Земли. И мы будем управлять им наиболее выгодным для наших граждан образом, если они согласятся на то, чтобы ими управляли.
— Нет, — ответил Малахи. — Вы управляете способом, наиболее выгодным для вашего собственного удобства. Править сложно. Лидерство — это тяжело. Уравновесить интересы населения сложно. Вы не управляете. Вы потворствуете обществу, в котором инакомыслие просто стирается одним взмахом руки.