— Хонорас. Думаю, они похожи на вашу ежевику.
— Мы можем их попробовать? — спросила я.
«Да, возможно, мы на задании, но это, вероятно, будет моё первое и единственное путешествие в Запределье. Нужно попробовать все, что получится, пока есть возможность».
С легким весельем во взгляде Малахи осторожно потянулась к колючим лозам, оторвал одну и предложил мне.
Раскусить плод было тяжелее, чем я ожидала. Кожица была тугой и гладкой, и когда я пыталась ее разжевать, почти хрустела. Центр был мягче, как манго, и на вкус был как солнечный свет.
— Нечто среднее между ананасом и виноградом, — сказала я, улыбаясь Малахи. — Плюс к вашей карме за такие фрукты.
— А мы пока перекусим… — начал Гэвин и вытащил батончик из своей сумки. Он развернул его и принялся хрустеть.
Лиам остановился и посмотрел на своего брата.
— Почему ты так громко жуешь? Ты, блин, жуешь как бобр.
— Бобры создают так много шума? — спросил Гэвин, снова захрустев.
— Я сейчас отберу у тебя батончик.
— Думаю, тебе тоже нужен. Ты злой и раздражительный.
Губы Лиама сжались.
— Так, дети, — произнесла я и приняла рискованное решение встать между ними, положив руку на каждую (мускулистую) грудь. — Мы все устали и голодны. Гэвин, перестань раздражать своего брата. Лиам, перекуси, потому что ты голоден.
— Будто повторение нашей поездки в Форт Уолтон Бич, — сказал Гэвин.
— За исключением того, что у меня намного меньше рвоты в волосах.
Глаза Малахи расширились.
— Зачем тебе рвота в волосах?
— Не думаю, что это было сделано специально, — с улыбкой ответила Рэйчел.
Я похлопала Лиама по груди.
— Перекуси, — повторила я, затем, предупреждая, пальцем указала на Гэвина. — Успокойся, — тихо произнесла я, — или я оставшуюся часть батончика засуну тебе в очень неудобное место.
Гэвин прищурился.
— Не засунешь.
— Хочешь проверить?
Он мгновенье смотрел на меня, холодно и оценивающе. Бьюсь об заклад, это был тот же самый взгляд, что он получил в ответ от меня.
— Нет, — наконец ответил он. — Не потому, что я думаю, будто ты это сделаешь, а потому, что я не хочу смотреть, как ты пытаешься. И я уже съел весь батончик.
«Если бы все конфликты так легко заканчивались». Но выражение лица Малахи все еще был застывшим. И я заметила его беспокойство.
— Что тебя беспокоит? — спросила я.
Малахи посмотрел на меня и снова в сторону.
— Я не волнуюсь. Но я бы предпочел продолжить движение. И быстро.
— Из-за крылатых обезьян, маков или торнадо? — предположила я, предполагая, что злые ведьмы в комплекте уже были.
Он повернулся ко мне, широко распахнув глаза.
— На Земле есть обезьяны с крыльями?
— Не в настоящее время. Но и мы больше не в Луизиане.
— Но разницы большой нет, — произнес Гэвин, хлопнув себя по шее. — Насекомые здесь не менее злые.
— Может быть, ты им нравишься больше всех, — сказал Лиам. — У меня таких проблем нет.
Затем Гэвин снова хлопнул себя по шее.
— Что за хрень, Запределье? — Но затем его взгляд смягчился. — О, — промолвил он, и я оглянулась.
На этот раз обошлось без комаров, только усик одной из ветвей ивы, длинный и гибкий.
— О, вау, — произнес Гэвин, когда кончик ветви дрогнул и задвигался зигзагами или взмахами кнута.
Но в воздухе пульсировала магия, и теперь в ней не было ничего дружелюбного. Деревья зашуршали и задвигались, тьма сгустилась, когда ветви над головой сплелись вместе, и начали образовывать навес, который уже не был гибким и пестрым, а стал жестким и устрашающим.
Магия вокруг нас начала пульсировать, деформируя воздух, превращая его в подобие жара, поднимающегося с асфальтовой дороги. Волосы на моих руках и задней части шеи встали дыбом, а гудение в голове стало громче.
Так много энергии. Так много силы.
— Малахи, — тихо проговорила Рэйчел, двигая оружием. — Деревья живые? Я имею в виду, больше, чем обычно?
— Подойдите поближе ко мне, — осторожно произнес Малахи. Он уронил рюкзак и расправил крылья с хрустом накрахмаленной льняной салфетки.
— Так много магии, — сказал Лиам глухим и низким голосом. Я посмотрела на него, обнаружив золотые искры в его глазах, и испугалась, что его контроль ускользнет в восходящем потоке магии.
Раздался резкий звук, и ветка ивы, обвившая лодыжку Гэвина, как оковы, подняла его в воздух.
Лиам чертыхнулся и вытащил нож.
Еще один щелчок, и нож исчез, крепко зажатый тонким зеленым кончиком ветки ивы, овившейся вокруг него.
Гэвин закричал, когда другой усик схватил его за другую лодыжку, связал их вместе и подтянул его выше к куполу. Его голова была теперь в пяти метрах над землей, он боролся — пытаясь подтянуться и ослабить плети на лодыжках — но ива качнулась и сплелась так, что он ничего не мог сделать.