Уриэль выглядел удивленным.
— Здесь все было мирно.
Похоже, он не осознавал иронию этого утверждения — в Элизиуме было тихо, потому что забредшие в наш мир пытались убить нас.
— В первой войне была захвачена Аэрит, — сказал Малахи, игнорируя комментарий. — Благие прошли сквозь Завесу и освободили ее из тюрьмы, где ее держали. И теперь, как и в первую войну, они начали кампанию по уничтожению городов Землян. Они уничтожают дома, сжигают земли, убивают людей. Для какой цели, как я подозреваю, вы уже знаете, покорить земли Землян и оставить их для себя. И тем временем они планируют сделать землю непригодной для жизни людей.
— Значит, они могут вырастить мир по своему собственному образу? — спросил Камаэль.
Малахи кивнул.
— Люди узнали о Ловушке Дьявола, допрашивая пойманного члена Суда.
— Суд не знал об оружии, — сказал Уриэль, наклонившись вперед и положив руку на колено.
— Неверно, — категорически ответил Малахи. — Они знали об оружии, понимали, в чем заключался план. Эскиз был подготовлен для людей членом Суда. И этот набросок был точным. В конечном итоге, чтобы спасти свою землю, люди хотят построить Ловушку Дьявола, — сказал Малахи. — У них есть Камень Инклюзии.
Камаэль выгнул брови.
— Камень Инклюзии был украден у нас. Где он находится?
— В безопасном месте, — ответил Малахи, и его взгляд стал хитрым. — Хотите покинуть город, чтобы его вернуть?
Камаэль не выглядел воодушевлённым на этот счет.
— Ты отказываешься вернуть нам камень, а еще просишь забрать Абетил. Тогда вы должны понимать, что этому не бывать. Это часть нашей истории, нашей общей истории, и они слишком дороги, чтобы покидать это место.
— Я этого не понимаю, — ответил Малахи. — Это, в лучшем случае, реликвия. — Он посмотрел на каждого из Постулатов, смело встретив их взгляды. — Я подозреваю, что здесь нет никого, кто нуждался бы в напоминании о силе Абетила. Те, кто сомневался в вашем плане, вашем авторитете, уже покинули этот мир, не так ли? Они находятся на территории Землян, уничтожая все, что захотят.
— Разве у людей нет оружия, которое можно использовать против Суда? — спросил Уриэль, нахмурив бровь, будто в замешательстве. Как будто он очень хорошо понимал опасности магии.
— Суд силен, — все, что ответил Малахи.
Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он не хочет признаваться в наших слабостях совету Консульства, и что доверяет им не больше, чем мы.
— У нас нет власти на территории Землян, — сказала Иа. — Как мы можем повлиять на их поведение там?
Она выглядела так, как будто по большей части верила в то, что говорит. Но было в ее взгляде нечто хитрое, что мне не понравилось. Нечто, говорившее, что они знают о наших неприятностях, и либо им все равно, либо они испытывают облегчение от того, что их проблемы мигрировали куда-то еще. Возможно, и то, и другое.
— Территории Землян нас не касаются, — произнесла Иа, — ровно так же, как наши заботы, не должны беспокоить Землян. Мы решили не сражаться, чтобы не иметь конфликта. Мы здесь достигли более высокой формы существования.
— Достигли ли? — спросил Лиам, не удосужившись скрыть свое отвращение.
— Достигли, — ответил Камаэль. — Мы едины. У нас нет преступлений, нет бедности, нет болезней. Наша магия излечила их. Что касается решений, которые влияют на сообщество, мы достигаем соглашения по выбранному курсу действий, прежде чем действовать, и мы разделяем выгоды в соответствии с рангом.
— А как насчет инакомыслия? — спросил Гэвин.
— Тут такого нет.
— Может быть, но не на деле, — произнес Гэвин. — Ведь вы не можете контролировать чьи-то мысли.
— Вы неправильно поняли, — сказал Камаэль, а его терпеливая улыбка имела снисходительное выражение. — Здесь нет инакомыслия; оно было уничтожено. Магия — это не просто сила. Это биологическая сила. Она создает нас, определяет нас. С помощью магии можно изменить даже разум и сердце.
— Ты говоришь о генетике? — спросил Гэвин. — О манипулировании тем, кто мы есть с помощью магии?
— Генетика — это… нечто элементарное, — ответил Камаэль. — Она игнорирует роль выбора, влияние сообщества.
— Сила принуждения? — спросил Малахи мрачным тоном.
— Вы видите где-то здесь принуждение? — спросил Камаэль, по его голосу стало понятно, что терпение его иссякло. — Наши двери и окна открыты, потому что нет плохой погоды, нет риска кражи. Единение — это наше достижение, великая победа эпохи борьбы и стремлений. И возвращаясь к вашему поиску, камень Абетил является символом борьбы. Идемте, — сказал он и повернулся налево, жестом приглашая нас следовать за ним.