— Каков уровень энергетических показателей?
— Без изменений.
Маккензи кивнул. Он обернулся к Светле, пожал и трижды, как это было принято у запредельников, тряхнул ее руку.
— Что ж, открываем герметический замок, — сказал он и нажал рычаг освобождения наружной двери.
Давление в камере понизилось до уровня пятнадцати атмосфер, что совпадало теперь с атмосферным уровнем на «Утопии». Еле слышно распахнулась крышка люка. В почти полной тишине раздавалось их усиленное передатчиками дыхание. Это создавало ощущение какой-то противоестественной близости. Они шагнули в темноту.
Самый короткий путь к бортовому отсеку пролегал через систему связанных между собой проходов. Поэтому они решили, что Светла пойдет впереди, в то время как Маккензи будет сверять по карте их маршрут. Она шагнула вперед, он последовал за ней. Как только они покинули корабль, выходной люк захлопнулся за ними.
В грузовом отсеке было темно, и им пришлось осторожно двигаться вперед, постоянно обходя контейнеры с грузом и оборудованием, которые внезапно возникали перед ними. Наконец Маккензи не выдержал:
— Нам надо включить наши фонари, чтобы видеть, где мы находимся.
— Прием, Браво, — согласилась с ним Светла. — Если это и разбудит наших друзей, мы, по крайней мере, узнаем, что они не любят света.
Фонарик на ее шлеме загорелся одновременно с его. Лучи света хорошо освещали им путь, но теперь возникли новые сложности. Прыгающее движение лучей рождало тени, бегавшие из стороны в сторону, притупляя остроту восприятия. Чем дольше они шли, тем больше Маккензи чудилось, будто кто-то неведомый приближается к ним, умело маскируясь за мечущимися тенями. Он попытался подавить в себе этот растущий животный страх, но у него не получилось. Когда они наконец дошли до нужного им коридора, его сердцебиение и дыхание заметно участились.
Флюоресцирующие блики аварийного освещения придавали стенам коридоров нездоровый желтушный оттенок, но все же этот ненормальный цвет был лучше, чем игра теней в грузовом отсеке. Они с облегчением отключили фонари и двинулись дальше.
Пройдя почти половину первого коридора, они вдруг встретили искалеченный труп члена экипажа «Утопии». Он застыл между потолком и полом.
Светла сумела спокойно миновать его, но Маккензи, увидев стекавшую из ушей и носа трупа голубоватую мозговую слизь, не смог сдержать тошнотворный ком в горле. Внезапно он почувствовал, что задыхается.
Услышав, что он перестал дышать, Светла повернулась к нему:
— Что с тобой, Браво? — Ее голос был полон тревоги.
Маккензи не отозвался. Вместо этого он прикрыл глаза и попытался вернуть себе самообладание. Для этого он сосредоточился на счете от двенадцати до нуля. Частично его попытки увенчались успехом, и когда он досчитал до конца, то мог дышать.
Открыв глаза, он увидел Светлу, стоявшую рядом с ним и озабоченно смотревшую сквозь стекло его шлема. Он покачал головой, показывая на труп:
— Я оказался не готовым к этому… Сочащийся мозг… Что-то в этом ужаснуло меня.
Правой рукой он слегка коснулся застывшего тела и резко оттолкнул его к потолку.
— Мы должны будем поступать так с каждым трупом, который нам повстречается. Мы будем убирать их с дороги. Таким образом, если во время возвращения что-то преградит нам путь, мы сразу же откроем огонь.
Светла согласилась с ним. Она повернулась, чтобы вновь двинуться вперед, но Маккензи схватил ее за руку и произнес:
— Теперь я понимаю, что ты испытывала, когда встретила того рашадианца. Видео не в состоянии передать этот совершенно невообразимый процесс разложения останков. Теперь понятно, почему рашадианцы остановили свой выбор именно на этом типе вируса. Они хотели внушить с его помощью максимальный ужас.
Их разговор автоматически перехватывала и по гиперпространственной связи передавала на Станцию Командования Полетами Красного Утеса Шейла. Его замечание будет занесено в служебное дело Светлы как поощрение старшего офицера во время проведения операции. Светла поняла это и сказала:
— Благодарю. Отвратительное зрелище, не так ли?
Но Маккензи уже не слушал ее.
— Шейла? — спросил он. — Есть ли изменения на бортовых экранах?