– Яблонька от яблоньки.
– Слухи ходят, – многозначительно отмечает Юлька, – что он разбил папкину бэху, а теперь отмывает деньги в отделе качества. Ретируется, так сказать.
– Тогда я все же увольняюсь, – заверяет Котов. – Жить этому цирку на выезде осталось немного, раз за него взялся младший отпрыск Бакунина.
В этот момент директорская дверь открывается с неистовым свистом. Громкий хлопок соприкосновения ручки и стены, заставляет аудиторию вернуться к своим прямым обязанностям и улей продолжает гудеть в своем привычном режиме. Из кабинета вываливается Олег Леонидович. Лицо разъяренного начальника пунцовеет на фоне бледного и вытянутого лица зажравшегося сынишки. Бакунин-младший выглядит невозмутимо. Внешность типичного холеного потомка депутата контрастировала со свежим синяком, который ало-сизыми разводами расплылся под его глазом.
На душе становится чуточку легче – справедливость восторжествовала, и карма достигла мордашки начинающего бизнесмена раньше, чем я. Перед тем как скрыться в коридоре следом за Бакуниным, темноволосый оглядывает аудиторию и, подмигивая кому-то из толпы, ретируется в лучших английских традициях.
– Дай мне ведро, – цежу я.
– Так понравился? – слышу, как расплывается в улыбке Илья.
– Не то слово.
***
Вечер, который встречает меня встревоженным криком ласточек дома, наступает запоздало. Смена выжала из меня последние соки, а гудение еще долго отзывается в сознании текстовым скриптом. На мой возглас квартира отзывается многозначительной тишиной. Значит, несколько спокойных часов у меня все-таки есть. Записка на холодильнике, прикрепленная старым магнитом, сообщала о том, что счастливый ужин счастливого семейства был перенесен на неопределенное «в другой раз». Широченная улыбка беззубой трехлетней Маши рядом, с интересом наблюдает за моей реакцией с глянцевой поверхности фото. Сестра беззаботно хохочет на старой дачной качели, демонстрируя фотографу будущую улыбку Мисс Университет. Зубы-то отрасли и, в случае чего, теперь дадут отпор любой акуле.
Интересно, замечаются ли такие перемены за мной? И заметил ли их Илья?
Но мыслей о белобрысой занозе и так слишком много на сегодня. Стаскиваю джинсы прямо в кухне, где-то в районе коридора теряю футболку. Будто бы отзываясь на мои действия в сумке мяукает оповещение мессенджера.
Котов настырно занимался экспансией моей жизни.
«Я сейчас около Поляны. Решил выпить пива после смены. И вспомнил, как охрененно мы праздновали мое день рождение здесь в прошлом году».
Я улыбаюсь, несмотря на то, что вечер тот помню плохо. Не успеваю набрать ответ. Это монолог пьяной души, который мне предстоит выслушать.
«Ты была пьяная. Много говорила про то, как я достал тебя. Нервный тик всего лица, Соболь. Вот, как я достал тебя».
На экране всплывает фото, которое незадачливый романтик-одиночка делает дабы освежить мою память. Парк, что медленно переходил в густую лесопосадку уходил под гору. Сама Поляна находилась в укромном, спрятанном густой шевелюрой листвы, месте. Ни любознательных детей, ни семенящих мамочек – забытая гора шлакоблоков и кокон леса, скрывавший «наше» место. Получается фото так себе: горизонт завален, земля усыпана белыми фалангами бычков, да и Поляна – то еще романтическое место для начинающих маньяков. И все же на душе приятно запекло ностальгией.
«А потом ты достала пиздеть, и я трахнул тебя прямо там».
Сердце екает. Едва, совсем чуть-чуть. В рамках дозволенного.
Есть Котов, который шутит и мечется, несется и развивается по ветру жизни как воздушный змей без хвоста – ковыляя, срываясь в полемику и бесстрашные поездки среди ночи. У его запала ни конца, ни края, а идеи вечно стремятся к отметке «идиотизм». Наивность белобрысого бьет по голове жизненным опытом, а он упрямо прется наперекор. И есть Котов пошлый. До чертиков, до дребезжания посуды и ходящей ходуном спинки кровати. Котов, который готов заниматься сексом ежечасно, просто ради удовольствия. Ни ради эмоций, лишней информации и ответственности. Ради длинной череды засосов на шее и пота, остающегося на простынях рваными следами. Чтобы отвести душу, самоутвердиться или сбить оскомину дружбы, которая была у нас изначально дырявой – поди знай.