За ворохом мыслей не замечаю, как вода закипает вновь. Две щербатые тарелки и неравномерно распределенные порции, как наказание за неадекватное поведение гостя. Бакунин продолжает буравить меня взглядом, будто пытаясь привлечь тем самым внимание.
– Жрите-с, – со звоном опускаю тарелку перед сынишкой директора, – не обляпайтесь.
– Пельмени?
– Извините, лобстеры закончились вчера, – поливая дымящееся блюдо сметаной, бросаю я.
– Не ел их, наверное, со школы.
Я перевожу взгляд на Бакунина, с подозрением оглядывая новоиспеченного драматурга.
– Давай без этих историй, где ты забыл вкус обычной еды, потому что на завтрак, обед и ужин жевал эскалоп из мраморной говядины. Боюсь, что сердце мое не выдержит.
Он снова беззлобно улыбается, пробуя деликатес на вкус. Истинно странная ситуация. Дебютная наша встреча была еще на первых неделях обучения в колл-центре. Бакунин-младший много шутил, заигрывал с дамочками, часто отвлекался на пустой треп, а вскоре был переведен в отдел качества по причине нецелесообразности проведенных тренингов. Оттуда, прерванными слухами, беспокойными диалогами до нашей аудитории докатывалась информация о деградации личности и коллапсе всего человеческого в жизни сынка директора.
И теперь ручонки этого лба докатились до моей сестрицы.
– У тебя красивое тело, – изрекает он, отставляя тарелку. – Говорю тебе как практикующий фотограф. Ты могла бы получить отличные деньги за первую съемку. Если вдруг у тебя нет никаких планов на выходные…
Я выставляю руку перед собой, будто пытаясь от незадачливого маркетолога еще дальше.
– На этом закончим. Ответ – нет.
– За час ты можешь выручить больше, чем за месяц просиживания за телефоном, – движения все такие же заторможено-ленивые, – а все, что тебе нужно следовать моим указаниям. И кто знает, быть может, под моими руками эта деревяшка станет чем-то вменяемым.
Прежде, чем рука достигает лица придурка, ее перехватывают стальной хваткой. С обиженным звяканьем, вилка соскакивает со стола и падает на пол, не выдержав напора идиотизма происходящего. Зеленые глаза оказываются напротив моих слишком быстро. Пытаясь найти отмщения, левый кулак сперва скользит мимо спокойного лица темноволосого, а потом оказывается в капкане на манер правой. Обидная мысль вспыхивает в сознании: он держит меня одной рукой, и это ему совсем ничего не стоит. Не успеваю сгруппироваться, чтобы отразить мнимую атаку, а табурет, не привыкший к таким виражам, предательски подгибается подо мной. Благодаря болезненной хватке Бакунина, повисаю на ней словно тряпичная кукла, а щеки начинают пунцоветь, уверена, ничуть не меньше, чем у Олега Леонидовича. Или это такая аллергическая реакция на присутствие его сынишки.
– Слушай сюда, хренов извращенец…
Но мгновением позже чужая ладонь грубо накрывает мой рот, пропуская тираду мата мимо ушей слушателя. От былой медлительности не осталось и следа. Рваной дробью к вискам пробивается пульс. Злоба, которая раньше выкипала злобными комментариями в сторону Бакунина, теперь готова была излиться на него потоком бурлящей лавы в виде сломанной челюсти.
– Устал тебя слушать, Соболь, – голос становится жестким, – я не твой шпингалет из трущоб, чтоб ты творила то, что в голову придет…
Пытаюсь извернуться так, чтобы нога достала до самодовольной рожи, но получается только комично толкнуть табурет, а парнокопытное стискивает мои руки только сильнее.
– Знаю, что не нравится, – он ухмыляется. – Будь хорошей девочкой, приходи на съемку завтра в «Вавилон». Там моя студия. Ничем плохим для тебя это не кончится – второсортным сексом я брезгую.
Ненависть застилает глаза и даже гражданский долг и ответственность уходят куда-то на задний план. Извиваться получается сложно, а руки начинают нещадно ныть, когда в очередной раз хватка становится уже.
– На десять утра, – он наклоняется ко мне, и я улавливаю привкус спиртного, – не люблю, когда дамы опаздывают.
Это мой загоревшийся сигнальный огонь.
Ладонь Бакунина-младшего на вкус отдает солью, зубы смыкаются на ней мышеловкой. Руки новоиспеченного фотографа мгновенно разжимаются от неожиданности и это главная его ошибка. Группироваться в стенах маленькой кухни, пусть и неудобно, но критически необходимо – вскакивая на ноги, я посылаю первый, обманный удар в сторону подбородка. Как только он отмечает направление и пытается увернуться, его удивленную рожу встречает левый кулак, который с хрустом опускается на его переносицу.