Эбони была права: Северяне считались монстрами, а моя книга стала преступным удовольствием, этаким запретным плодом, в чтении которой никто не хотел признаваться.
Зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, но, будучи жителем Родины, не могла показаться невежливой, так что взяла трубку.
— Мира вам.
— Девина, у меня плохие новости, — это была Эбони, и ее голос звучал надломлено, как будто она плакала.
— Что случилось?
— Они тебе еще не звонили?
— Кто?
Она вздохнула.
— О, милая, я не знаю, как это сказать, но нам приказали снять с публикации «Запрещенные письма с Севера».
— Почему?
— Потому что, по мнению Совета, это опасная книга, которая вселяет в наивные души людей опасные фантазии.
Я закрыла глаза, но промолчала.
— Девина, ты все еще здесь?
— Да, я все еще здесь.
— Это отличная книга, милая. Она практически продает сама себя, но Совет обеспокоен и хочет, чтобы мы сняли ее с продажи.
— Что именно их беспокоит? Это всего лишь книга.
— Я задала им тот же вопрос, и оказалось, что некоторые читатели собрались и поехали на границу в поисках бутылок с письмами, и даже пытались сами бросать бутылки. Совету пришлось усилить пограничный патруль и установить больше камер и знаков, чтобы напомнить всем, что вокруг стены есть мины. Вчера одна из женщин вместо того, чтобы бросить бутылку через стену, решила пробраться на другую сторону. Ее поймали. К сожалению, она упала и сломала обе ноги.
— О нет!
— Да, и, согласно Совету, это мы виноваты в том, что вложили опасные идеи в умы этих людей.
— Они тебе это сказали?
Эбони снова вздохнула.
— Они предложили мне взять небольшой отпуск, чтобы обдумать свою роль во всем этом, — ее голос снова сорвался. — Я не хочу уходить на покой, и я не хочу провести остаток жизни у какого-нибудь озера, размышляя о своей роли во вселенной. Я хочу быть там, где мои друзья, и заниматься любимым делом, публикацией книг.
— Я понимаю.
— Они уже уволили библиотекаря, который одобрил книгу, и теперь намерены связаться с тобой.
Я почувствовала, как вся кровь отхлынула от моего лица.
— Они так сказали?
— Да.
— Потому что они думают, что я сошла с ума?
— Они не использовали это выражение, но они беспокоятся. Им кажется, что ты психически нездорова и нуждаешься в помощи психиатра.
Повернув голову, я посмотрела на входную дверь.
— Сколько у меня времени?
— Немного.
— Эбони…
— Да?
— Спасибо, что дала мне знать.
Она шмыгнула носом.
— У тебя наверняка будет возможность поразмышлять над всем этим, так что я прошу тебя, как твой издатель, как можно быстрее написать другую книгу. У тебя будет время, пока ты будешь на лечении.
— Если я напишу еще одну историю о Дейдре и Марке, они никогда не выпустят меня обратно.
— Нет, не делай этого! Может быть, ты могла бы написать детективный роман под новым псевдонимом или что-то в этом роде.
Я выдохнула:
— Да, возможно.
— Я свяжусь с тобой, когда все уляжется.
— Хорошо.
— Еще раз, мне жаль, Девина.
— Мне тоже жаль.
Повесив трубку, я секунду посидела, наблюдая за людьми на улице и спрашивая себя, читал ли кто-нибудь из них мою книгу и если да… полюбили ли они ее или возненавидели.
Что мне теперь делать?
Я и так чувствовала себя потерянной, но теперь я будто падала в темную яму безнадежного отчаяния. В отчаянии я потянулась за спасательным кругом и позвонила Тине.
— Эй, милая, мы с Эмбер только что говорили о тебе. Ты в порядке?
И тут же на заднем фоне раздался ясный и громкий голос Эмбер:
— Тут о твоей книге говорят в новостях.
— Эбони позвонила мне. Они снимают с публикации мою книгу, — вырвалось у меня.
— Мне так жаль, — начала Тина, прежде чем Эмбер прервала ее:
— Говорила же тебе, что романтика — это риск.
— Кто-то получил травму, когда полез на стену, и они обвиняют в этом меня и книгу.
— Да, мы видели в новостях. Это ужасно, — тон Тины был сочувственным.
— Вы можете представить себе, что та женщина сломала себе ноги?
— Это случилось из-за твоей книги! — тут же отреагировала Эмбер.
Обвинение в ее голосе заставило меня занять защитную позицию.
— Я ведь не думала, что моя книга побудит женщин идти к границе или пытаться проникнуть на ту сторону! Я не собиралась вкладывать им в головы такие мысли!
Но Эмбер не смягчилась.
— Видишь, Девина, вот почему так важно, чтобы мы несли ответственность за то, что пишем. Наши слова вдохновляют людей на добрые или дурные поступки. Вот почему нам нужна цензура.