Тобиас что-то хмыкнул, и на какое-то мгновенье стал похож на отца — крутые широкие плечи и сморщенное в насмешливой улыбке красивое лицо. Он был одного с Билафом, сохранившим былую силу, роста; рука, державшая чашу, была большой, с толстыми пальцами; темно-золотистые волосы обрамляли лицо, словно выточенное из темного камня. Каландрилл почувствовал себя карикатурой на своего родителя и очень приблизительной копией брата и попытался скрыть смущение, взяв в руки чашу.
— Чем ты сейчас занимаешься? — по-дружески спросил Варент.
Альдаринский посол понравился Каландриллу. Он сказал:
— Я читал Медифа.
— «Историю Лиссе и мира»? — кивнул Варент. — Прекрасная книга, хотя лично я считаю, что Сарниум — более надежный источник.
— У Медифа лучше карты, — возразил Каландрилл, чувствуя себя более уверенно.
— Верно, — согласился Варент, — у нас в Альдарине сохранились его оригинальные карты. Если когда-нибудь ты окажешь честь нашему городу своим посещением, я с удовольствием покажу их тебе.
Каландрилл расплылся в улыбке от такой перспективы, но стоило заговорить его отцу, как улыбка тут же слетела с его лица.
— Священники Секки не покидают свой город. Каландрилл поселится в храме.
Похоже, его будущее уже предрешено, и это только еще больше утвердило его в намерении переговорить с Надамой. Он посмотрел на нее, почти не слыша Тобиаса, который произнес:
— Там мне будет легче присматривать за ним.
Ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы увидеть кривую насмешливую улыбку брата.
Надама улыбнулась ему, и он почувствовал себя увереннее, на несколько мгновений забыв о предсказании Ребы.
Если Надама любит его, то его будущее обещает быть счастливым.
— Ты чем-то взволнован, — мягко заметил Варент. — Тебе не хочется быть священником?
Каландрилл с трудом оторвал взгляд от Надамы и перевел его на посла, собираясь ответить отрицательно. Но, заметив взгляд отца, покорно произнес:
— Это — воля домма.
Билаф натянуто усмехнулся. Варент кивнул, сознавая, что затронул неприятную тему, и, будучи дипломатом, быстро сменил ее:
— Ты считаешь, что кандийские пираты могут представлять угрозу для Секки?
— Они угрожают всем нашим городам, — ответил Каландрилл, делая над собой усилие, чтобы говорить спокойно. — Хотя их набеги отражаются на Секке менее всего, нам нужна сталь Эйля и открытые торговые пути. Если вдруг корсарам удастся установить свое господство над Узким морем и постоянно угрожать береговой линии, нам не избежать участи Альдарина.
Варент удовлетворенно кивнул.
— Объединенный флот! Твой сын говорит дело, господин Билаф.
— Мы уже договорились об этом, — сказал Билаф.
— Вы уже решили? — спросил Каландрилл.
— Сегодня, — заметил Тобиас.
— Альдарин участвует двенадцатью галерами, — продолжал Варент, — и наши города подпишут договор о ненападении.
— Двенадцать наших галер, — вставил Тобиас, словно решение этого дела зависело только от него, — и двенадцать — нашего союзника — этого более чем достаточно, чтобы обезопасить морские границы. Хотя когда доммом стану я, то мы пересмотрим условия договора — я сторонник более решительных мер.
— Твой брат хотел бы напасть на кандийцев прямо в их Цитадели, — пояснил Варент.
— Это слишком рискованно и может спровоцировать войну с Кандахаром, — сказал Билаф. — Но вообще-то, идея привлекательная.
— Надо бить прямо в сердце! — яростно заметил Тобиас. — Надлежит преподнести корсарам хороший урок и раз и навсегда положить конец их угрозам.
Билаф согласился со старшим сыном, одобрительно улыбнувшись, но заметил:
— Давай-ка не будем торопиться. Для начала — союз, чтобы обезопасить торговые пути; нельзя себя переоценивать.
— Конечно, — быстро согласился Тобиас. — Я говорю о будущем, когда наш союзный флот окрепнет.
— А ты что думаешь? — вежливо спросил Варент.
Каландрилл нахмурился, размышляя. Он не привык к тому, чтобы у него спрашивали мнение по таким вопросам; честно говоря, он с большим удовольствием смотрел бы сейчас на Надаму и поразмышлял бы, как с ней поговорить, но отец взглянул на него так, словно от его ответа многое зависит.
— По-моему, самая мудрая политика — это осторожность, — медленно произнес он. — Если мы ввяжемся в войну с Кандахаром, то слабейшей стороной окажемся именно мы. Союз наших городов настолько необычен, что начинать надо с объединенного флота. Посмотрим, что это нам даст, а уж потом можно будет думать и о таком честолюбивом плане, как прямое нападение.
— Осторожен, как всегда, — пробормотал Тобиас.
Но Каландриллу показалось, что впервые отец согласился с ним. Воодушевленный этим, он продолжал:
— Поначалу, без сомнения, не избежать трудностей. Кто будет командовать? Где взять деньги? Где строить корабли — на судоверфях Эрина или в наших собственных городах? Присоединится ли Эрин к нашему союзу?
— Эрин сохраняет нейтралитет, — сказал Билаф. — Они согласны строить суда, но не собираются посылать на них своих людей; они не намерены к нам присоединяться.
— Эрин в безопасности на севере, — недовольно пробормотал Тобиас. — Корсары так далеко по Узкому морю не забираются, а Эрин слишком труслив, чтобы драться вместе с нами.
— А зачем ему? — спросил Каландрилл. — Кандийские пираты не представляют для Эрина никакой угрозы.
— Но наш союз беспрецедентен, — согласился Варент.
Он повернулся к Билафу:
— У твоего сына — прекрасная голова. Из него получится прекрасный дипломат.
— Он станет священником, — невыразительно заметил Билаф, и Каландрилл тут же спустился с небес на землю. — Я объявлю об этом сегодня же вечером.
На лице Тобиаса заиграло довольное выражение, и сердце Каландрилла ушло в пятки. Его судьба была решена без него, и хотя это и не стало для него неожиданностью, но лишний раз убедило его в необходимости как можно быстрее сделать выбор. Чтобы успокоиться, он начал думать о Надаме: если она согласится выйти за него замуж, влияние семейства ден Эквинов может изменить его будущее.
— Это не так уж и страшно, — пробормотал Варент так, чтобы его слышал только Каландрилл. — Даже у священников есть время заниматься наукой.
Каландрилл тоскливо покачал головой.
— В Секке священникам отказано в такой привилегии. Их единственное занятие — служение Дере. А я хочу жениться.
— Вон на той прекрасной девушке? — спросил Варент, проследив за его взглядом.
— Если она этого захочет.
Альдаринский посол задумчиво кивнул.
— А твой отец об этом знает?
— Нет, — пробормотал Каландрилл, поворачиваясь к Варенту. — И я не хочу, чтобы он об этом узнал до тех пор, пока не получу от нее ответ. Ее семья очень влиятельна, они могут подействовать на отца и заставить его изменить решение.
— Так что ты убьешь двух зайцев сразу, — прошептал посол, улыбаясь. — Ничего не бойся, Каландрилл, от меня о твоем секрете не узнает никто.
— Если бы только она согласилась, — повторил он.
— Ты опасаешься, что она откажет? — задумчиво глядя на него, спросил Варент.
— У меня есть соперник.
Темные брови вопросительно поднялись. Каландрилл сказал:
— Мой брат.
Глаза Варента сузились, но улыбка еще играла на его устах. Каландрилл не обратил на это особого внимания, хотя ему показалось, что Варент не очень-то жалует Тобиаса.
— И что ты будешь делать, если она откажет?
Он едва не рассказал послу о предсказании Ребы. Что-то в нем внушало доверие, и Каландриллу показалось, что этот человек сможет ему помочь. А может, он и есть тот друг, о котором говорила Реба? Нет, слишком уж все это быстро, он еще и сам не знает, что выберет. И он сказал:
— Не знаю.
Варент задумчиво посмотрел на Каландрилла, собираясь что-то сказать, как вдруг к нему обратился Билаф. Каландрилл занялся трапезой, и на какое-то время о нем забыли, позволив ему погрузиться в свои собственные мысли, которые, как собака, преследующая собственный хвост, кружили вокруг Надамы.
Он почувствовал облегчение, когда ужин закончился, но тут Билаф поднялся, зал стих, и Каландрилл опять переполошился. Билафу не нужен был глашатай, чтобы заставить всех замолчать. Его рост и врожденное величие впечатляли.