– Ясно, – я отвела взгляд.
Он сразу понял, какое решение я приняла, даже переспрашивать не стал, лишь уточнил:
– Даже подумать не хочешь?
– Нет, – глухо ответила ему и закусила губу.
– А ведь они чуть тебя не убили. Дважды. Первый раз, когда отправили на задание с проклятьем и ядом, второй – когда поставили ловушку, которая должна была тебя убить в случае промаха.
Ведь правду говорит, и я знаю это, но сейчас ничего уже не имеет смысла.
– Олеся, – он тяжело вздыхает. – Ты, наверное, сейчас не осознаёшь всю тяжесть своего поступка. Никто тебя по головке за это не погладит. Даже информация о том, что ты сделала это, находясь под чужим контролем, тебе не поможет. Ты наслала проклятье на Дениса Разина. Не на Васю Пупкина из шестого подъезда. Имя Разина у всех всегда было на слуху, его физиономия мелькала по телевизору и на страницах жёлтой прессы.
– Я знаю.
– Нет, не знаешь. Суд будет через неделю. И твою судьбу будет решать Совет. А ему нет совершенно никакого дела до обычной человечки. Это ты понимаешь?
– Понимаю.
Моя покорность его только разозлила. Страж встал со стула и отошёл к зарешёченному окну.
– Господи, ребёнок, где они только тебя такую откопали, а? – с досадой пробормотал он, рассеянно проведя рукой по стриженому затылку, и я покраснела. – Самоотверженность на грани глупости и безрассудства. Ты же никому не поможешь, скрывая от нас информацию. Иногда мне жаль, что действует запрет на чтение чужого сознания. Шесть лет назад всё было гораздо проще.
– Я ничего не скажу, – вновь пробормотала я.
Туманов не отступал. Этот разговор повторялся раз за разом в течение следующих трёх дней, и даже когда меня перевели из палаты назад в камеру.
Одни и те же вопросы, и мой короткий ответ: «нет». Он рассказывал мне о том, что происходит в городе. О том, как под стенами собираются пикетчики, которые требуют отпустить меня. О том, как к ним несколько раз приходили мама с папой с одной лишь просьбой: увидеться со мной.
Туманов говорил, а я представляла маму – поникшую, сгорбленную, с огромными глазами, полными слёз. И отца, который продолжал держать голову прямо, несмотря на то, что сердце разрывалось от боли.
– Может, стоит пересмотреть свою позицию и вернуться к ним? Разве твои родители должны страдать из-за ошибок других?
Они в любом случае будут страдать. Если не я, то Алиска.
– Почему ты так упрямишься, Олеся? Почему делаешь себя жертвой в угоду другим?
Я молчала, неотрывно смотря на стол. Сама знала, что это глупо, но не могла иначе. Просто не могла.
Туманов внезапно встал из-за стола.
– Я выйду, а ты подумай, хорошо?
Автоматически кивнула, не поднимая глаз.
Не знаю, сколько прошло времени – минута, две, десять. Сейчас мне больше всего хотелось вернуться в свою камеру, свернуться на кровати калачиком и ни о чем не думать. Хотелось, чтобы побыстрее состоялся этот суд и всё закончилось. Наказание меня не пугало.
Я услышала, как заскрипела, открываясь, дверь, как раздались шаги и напротив меня сел Страж.
Мы снова молчали. Только на этот раз молчание было какое-то тягучее и напряженное. Я не могла понять, в чём причина, но внезапно меня охватила странная дрожь, а сердце заныло от тоски.
– Здравствуй, Лисёнок, – неожиданно раздался голос из моего кошмара, и я резко вскинула голову, с ужасом глядя в знакомые серые глаза.
Мне резко стало не хватать воздуха, и я схватилась руками за горло, пытаясь сдержать крик. Как? Почему? Это невозможно. После такого не выживают!
– Поговорим? – спокойно спросил Разин, и я окончательно убедилась, что это мне не снится.
-3-
Денис
Холод начинался в самом сердце и медленно расползался по всей грудной клетке. Денису казалось, что каждый раз, стоит ему только сделать выдох, с губ срывается облачко пара и медленно поднимается вверх, пока не растворится в комнате. Наверное, это выглядело бы очень красиво. Но для того чтобы в этом убедиться, надо было для начала открыть глаза. А сделать это мужчина никак не мог.
Жив.
Снова жив. Сукин ты сын. Смех застрял в горле, и с губ не сорвалось ни звука. Но Разин смеялся. Долго, искреннее и как-то горько. Может, и хорошо, что никто не слышит этот смех, и он медленно угасал в опустевшей, такой тяжелой голове. Денис смеялся и удивлялся своей живучести.
Какое оно было по счёту, это покушение? Некромант уже давно сбился со счёта и перестал бояться смерти. Зачем, если мы все когда-нибудь умрём? Но в этот раз всё должно было быть иначе. Колдун даже был готов поспорить, что в этот раз выкрутиться не получится и совсем скоро его тело предадут ритуальному огню, а душа… Куда уходит душа порождений Тьмы после смерти? Ему хотелось верить, что им кто-то там наверху даст хоть какой-то шанс.
От проклятья «ледяного дыхания», направленного прямо в сердце, его не мог спасти даже Танин щит. И какой бы старшая сестра ни была мастерицей, перед лицом удара, произведённого с близкого расстояния, когда Денис так раскрылся перед этой рыжей, да еще попавшего прямо в сердце, у него просто не было шансов.
Денис сразу почувствовал, как рассыпался вдребезги щит, как осколки медленно опали, оставляя его таким беспомощным и жалким перед лицом опасности.
Промахнуться с такого расстояния было просто невозможно. Девчонка не могла. Если только… Этот вопрос мучил мужчину всё это время, не давая полностью раствориться в дурмане, в который его на несколько дней погрузили целители, давая возможность организму восстановиться.
И вот всё закончилось.
Холод стал отступать, голова хоть и была тяжелой, но мозг начал функционировать, только тело всё еще отказывалось подчиняться хозяину, пребывая в неге и расслабленности. Разин даже пальцем пошевелить не мог, чувствуя себя медузой, выброшенной на берег.
Самым сложным было открыть в первый раз глаза. Свет в палате был таким ярким и острым, что сразу же навернулись слёзы, и он так и не успел толком ничего рассмотреть, почти сразу зажмурившись.
Слова проклятья вырвались из глотки раздражающим бессвязным хрипом. И он к тому же натужно раскашлялся, сотрясаясь всем телом и едва дыша.
– Денис? – раздался сквозь очередной приступ головной боли такой родной и любимый голос.
Таня. Ради неё можно было перетерпеть любые трудности, стиснуть зубы и пытаться открыть глаза снова и снова. Сделать всё что угодно, лишь бы прогнать эту тревогу из голоса и улыбнуться.
С двух попыток Разин всё-таки смог открыть глаза и сфокусировать взгляд для того, чтобы увидеть прямо перед собой лицо красивой женщины с тёмными волосами, собранными в высокий хвост, и такими родными серыми глазами.
– Денис? Ты меня слышишь?
– Таня, – выдавил он через силу, с трудом шевеля губами. – Хай.
На привычный привет сил у него бы не хватило. Надо было хоть чуть-чуть отдохнуть, его вновь стало клонить в сон.
Таня, Танечка, Танюша. Любимая старшая сестра, которая заменила им с Лизкой мать и отца. Ему было всего семь, когда родители попали в ту жуткую аварию и погибли. Денису семь, а Тане девятнадцать. Сама еще девчонка с кучей собственных проблем против целого мира. Она не отказалась от них с Лизкой, не распихала по кланам, а показала настоящий Разинский характер и выстояла, когда никто не верил в подобный исход.
– Я вызвала целителей. Сейчас они будут здесь. Ты только не отключайся.
Он моргнул, продолжая всматриваться в её лицо.
– Жи…ва? – прохрипел Денис.
– Что? – сестра недоумённо нахмурилась, наклоняясь еще ближе и пытаясь по губам понять, что он хочет узнать.
– Она… жи…ва?
– Кто? Денис, я не понимаю.
– Ли… сёнок… рыжая, – он снова закашлялся и захрипел, но смог выдать на выдохе: – Жива?
Таня поняла. Он сразу это увидел. Её лицо изменилось, превратившись в застывшую маску, она поджала губы и сдержанно кивнула:
– Жива и схвачена. Ей сейчас занимается Игорь. Так что от возмездия эта человечка не уйдёт. Не переживай.