пола. Она не беспокоилась о том, что их поймали, она была
благодарна за вмешательство. Если бы охранник не пришел... Розалин
вздрогнула. Она должна убедиться, что этого никогда больше не
повториться.
- Опять Джимми? - спросил Габриель неестественно спокойным
голосом. После того, как их выгнали из аквапарка, они очень мало
говорили. Да и разве надо было что говорить? Они оба знали, что
между ними существовала сильная связь, но все было слишком
запутанно. И только Розалин знала почему.
- Естественно, - пожала плечами Розалин без всякого энтузиазма.
Габриель припарковался. Он опустил руки на колени и ждал, не зная,
что сказать. Розалин понимала, что пора уходить, чтобы избежать еще
больших трудностей, но она не могла уйти. Думая о том, что нужно
оставить Габриэля ей казалось, что кто-то разрывал ей сердце и
вывешивал на показ для всех, чтобы видели, как оно кровоточило от
смертельных ран, но было неспособно умереть.
- Что ж , думаю, еще увидимся? - прошептала Розалин, открывая
дверь.
- Конечно, - ответил Габриель, - очень скоро.
Розалин скривилась.
- Я действительно не думаю, что это - хорошая идея, чтобы ты
встречал меня на машине у Сэйди утром. Это только будет
подпитывать сплетни,- она улыбнулась горько, признавая, что это
почти правда. Она понимала. Все это продлилось недолго, но это был
лучший в мире поцелуй, лучший из всех пережитых ею ранее.
- Не в машине. В библиотеке, - улыбнулся он Розалин. - Ты забыла?
- Не умеешь ты быть серьезным, - возмутилась она. - Ты все еще
хочешь встречаться со мной после всего, что произошло?
Габриель взял руку Розалин.
- Ничего не изменилось, Роуз.
- Конечно, изменилось. Всё изменилось! - Закричала она дрожащим
голосом. Розалин едва могла удержаться от паники. - Мы не можем
быть вместе, - прошипела она, выдергивая руку.
- Почему нет?- громко произнес Габриель. - Это напрягает тебя? Ты
боишься того, что может произойти, если ты слишком приблизишься
ко мне?
Розалин кивнула.
- Да.
Габриель округлил глаза.
- Ну и хорошо. Я и не ждал признания.
Она застонала, уткнувшись в ладони. Почему все так сложно? Она
просто лишь хотела избавиться от Владимира, начать новую жизнь. Но
она и не представляла, что в ее новой жизни будут такие страстные
порывы!
- Габриель, - прошептала она, смотря на него глазами, полными слез. -
Ты очень многого обо мне не знаешь. Мое прошлое... оно очень
сложное. Я не хочу втягивать тебя.
- И ты в беде, - нахмурил брови Габриэль. Розалин хотела соврать,
сказать ему, что он все неправильно понял, но она не смогла
справиться со своими чувствами.
- Есть один парень... он очень ревнивый, и поэтому я от него ушла. И я
боюсь, что если он узнает о тебе, он сделает что-то ужасное.
Лицо Габриеля исказилось от боли.
- Мне очень жаль, Габриель. Я не хотела сделать тебе больно. -
Розалин выскочила из машины и побежала, не заботясь о том, что
Габриель подумает о той большой скорости, с которой она двигалась.
Он отчаянно звал ее, но она бежала вниз по улице. Он бросил машину
и кинулся за ней за угол, но Розалин уже ушла.
Глава 6
Боль была невыносимой, но муки разума были намного лучше, чем
зияющее отверстие в ее сердце, источающее страдания с тревожной
скоростью. Прошло три недели, но они не ослабевали. О нет. Боль
только усилилась.
Розалин почти сошла с ума от этого, когда она наткнулась на свою
кровать. Тараканы разбежались, окаймляя желтые заляпанные стены
без обоев в мотеле. Она добралась до южного Иллинойса. Возле
нефтяной вышки. Эмоционально и физически она была раздавлена.
Ее ноги гудели, она просто падала от усталости. Она понятия не
имела, где она была. Какой-то замызганный мотель с
сельскохозяйственными угодьями, насколько хватало зрения.
Мерцание экрана телевизора было единственным светом, который
был в комнате. Единственное взаимодействие, которое она имела с
внешним миром, было ее еженедельным общением с консьержем,
чтобы заплатить за аренду, это грязный клерк, плюющийся табаком,
который не раз намекал, что был свободен после десяти каждую ночь,
если она хотела компании.
Розалин ничего не ела три недели и в силах была только принять душ.
Не то, чтобы ее это волновало. Розалин упивалась своей деградацией.
Депрессия была намного тяжелее, чем она когда-либо воображала,
она поглощала ее целиком и выплевывала обратно с раздражением и
мрачностью.