Я пристально смотрю на него.
— Что? О чём ты говоришь?
— Ты уходишь сегодня вечером. Твой отец, возможно, считает, что это нормально, что ты чахнешь здесь, с каждым днём всё больше съёживаясь, пока он не найдёт какого-нибудь богатого придурка, чтобы выдать тебя замуж, но тебе нужны твои друзья. Тебе нужно выбраться из этого чёртового дома-мавзолея. И я собираюсь проследить, чтобы это произошло.
Вопреки моему желанию, меня охватывает трепет.
— Ты? — Взвизгиваю я, всё ещё глядя на него широко раскрытыми глазами. Я никогда не была бунтаркой. Раньше у меня никогда не было особой потребности в этом, я никогда не хотела ходить по клубам или выпивать, и всё, что я хотела делать… учиться в колледже, время от времени встречаться с друзьями, я могла делать.
— Да. — Себастьян бросает взгляд на свой телефон. — Во сколько ты должна с ними встретиться?
— Эм... — Я лихорадочно пытаюсь вспомнить детали сообщения, которое Мэрили прислала мне несколько дней назад, но тогда я едва взглянула на него, потому что была поглощена горем по Луису. — Кажется, в восемь вечера?
— Хорошо. — Себастьян прикрывает рот рукой. — Я поговорю с Бриком. Он у меня в долгу, и я заставлю его посмотреть на это сквозь пальцы. Я отвезу тебя, чтобы водителю не пришлось жаловаться твоему отцу. Мы вернёмся поздно, так что проблем с тем, чтобы незаметно провести тебя обратно в дом, не возникнет. Ты собирайся, а я жду тебя внизу ровно в восемь. Как тебе это?
— Ужин в семь. Я прикусываю губу. — Обычно это происходит не час, но...
— Скажи отцу, что у тебя болит голова, — советует Себастьян. — Поешь немного, скажи, что плохо себя чувствуешь, и возвращайся в свою комнату. После ужина он всегда уходит в свой кабинет. Выбраться из дома не составит труда.
Я снова ощущаю волнение и понимаю, что не могу отказаться. После того горя, которое я пережила, моему разуму так нужен хоть какой-то источник серотонина, и я осознаю, что Себастьян был прав. Мне это необходимо. Луис хотел бы, чтобы я поехала.
Возможно, он даже гордился бы мной за то, что я сбежала тайком. Он никогда не был нарушителем спокойствия, потому что серьёзно относился к своим обязанностям. Но я знаю, что какая-то часть его души всегда хотела стать таким.
— Хорошо, — решительно говорю я, поднимая взгляд на Себастьяна. — Давай сделаем это.
10
ЭСТЕЛЛА
Весь остаток дня я испытываю сильное волнение. Я едва замечаю, что надеваю на ужин, выбрав первое попавшееся платье из своего гардероба, которое, на мой взгляд, подходит для этого случая. Это оказалось чёрное макси-платье с принтом из крупных красных цветов. Я надела его, собрала волосы в небрежный пучок на макушке и спустилась вниз, в столовую.
Когда я захожу, мой отец, как обычно, уже сидит во главе стола и наливает себе бокал вина. Он поднимает голову, когда я вхожу, и на его лице появляется довольная улыбка.
— Приятно видеть, что ты снова добавила красок в свой гардероб, Эстелла, — говорит он, делая глоток вина. — Горе – это полезная эмоция, но только если мы не позволяем ему поглотить нас. Похоже, ты постепенно приходишь в себя. И я рад видеть, что ты не обижаешься на меня за то, что я не отпустил тебя сегодня вечером.
Меня охватывает нервная дрожь, за которой следует вспышка негодования от его слов. Как только я сажусь, чтобы успокоиться, я берусь за стеклянный кувшин с водой. Мои руки дрожат, и я сразу же жалею об этом, но мне удаётся наполнить свой стакан без происшествий.
— Это была просто идея, — быстро говорю я. — Мэрили пригласила меня на свой день рождения. Я подумала, что было бы невежливо отказать ей.
Мой отец приподнимает бровь и делает ещё один глоток вина.
— Будет лучше, если ты заведёшь более полезные знакомства, Эстелла. Те друзья, которые у тебя появились в колледже, не продержатся долго, как только ты станешь женой мафиози и начнёшь создавать семью. Слишком многое ты не можешь им сказать, и слишком велика пропасть между вами. Лучше сосредоточиться на будущем, сейчас.
Я молча киваю.
— Конечно, — наконец произношу я, когда приносят салат, и это даёт мне возможность сосредоточиться на чём-то другом, кроме как на попытках не смотреть на отца. Я не хочу, чтобы он заметил нервозность на моём лице. Я боюсь, что он догадается о нашем с Себастьяном тайном побеге, и тогда у нас обоих будут неприятности. У Себастьяна даже больше, чем у меня.
Возможно, это была плохая идея, думаю я, ковыряя салат. Если нас поймают, мне сделают выговор, а Себастьяна уволят. Он никогда больше не получит уважаемую работу в службе безопасности. Я потеряю человека, который значит для меня больше всего на свете. Может быть, я была не права, согласившись на это.
Ужин очень вкусный: на второе стейк средней прожарки с сыром горгонзола и паста на гарнир, но я едва могу есть. Я ковыряюсь в еде, пока мой отец, наконец, не замечает этого, и мне приходится придумывать оправдание.
— Ты плохо себя чувствуешь, Эстелла? — Спрашивает он, и я быстро качаю головой. — Ты действительно выглядишь немного бледной.
— У меня болит голова. Прошу прощения, но я не могу продолжать есть. Еда вызывает у меня тошноту, и у меня действительно сильная мигрень.
— Возможно, всё дело в парах краски, которые ты вдыхаешь, — мрачно говорит он, и я ощущаю укол тревоги, внезапно испугавшись, что он может отнять у меня что-то ещё. — Отдохни немного. Если снова проголодаешься, можешь позвать кого-нибудь.
Я бормочу слова благодарности, откладываю салфетку и стараюсь не выйти из-за стола слишком поспешно. Поднимаюсь наверх в поисках Себастьяна, но его нигде нет. Мы должны были уйти с минуты на минуту, но теперь я уверена, что это была плохая идея. Риск слишком велик, и последствия для него могут быть гораздо серьёзнее.
Через десять минут после того, как мы должны были уйти, моя дверь открылась без стука. Себастьян вошёл в комнату и, взглянув на меня, с удивлением спросил:
— Почему ты не ждала внизу? — Его смущённый вид был красноречивее любых слов. — Это то, что на тебе надето? Оно красивое, но... немного официально для боулинга, я думаю...
— Я никуда не пойду.
Себастьян приподнимает бровь:
— Почему нет?
— Если нас поймают, тебя уволят. — Я посмотрела на него с мольбой в глазах. — Мой отец сделает всё возможное, чтобы ты никогда больше не нашёл работу. Он может устроить так, чтобы никто другой не нанял тебя охранником, или... я не знаю, может быть, даже что-то хуже! Я не хочу, чтобы случилось ещё что-то плохое, и на этот раз это было из-за меня. Я уже говорила тебе, что не хочу, чтобы ты уезжал, и если папа узнает...
— Нет, — решительно возразил Себастьян, качая головой. — Ты пойдёшь, Эстелла.
Я прищуриваюсь, глядя на него, и меня охватывает волна возмущения от его тона.
— Ты не имеешь права указывать мне, что делать...
— Именно этим я и занимаюсь. — Он подходит к моему шкафу, рывком открывает дверцу и заглядывает внутрь. Через мгновение он бросает на кровать дизайнерские черные джинсы и шелковистый голубой топ с открытыми плечами. — Вот. Надевай это. Мы выезжаем через десять минут, а ты и так опаздываешь.
Я пристально смотрю на него.
— Или что?
Он прищуривается, глядя на меня в ответ.
— Если ты не будешь готова через десять минут, то узнаешь, принцесса, — мрачно предупреждает он, скрещивая руки на груди.
Я замечаю, что на нем нет его обычной униформы – черных брюк карго или чинос и черной футболки. Вместо этого он одет в тёмные джинсы и футболку с мягкой угольной полоской, и выглядит более непринуждённо, хотя его одежда не сильно отличается от обычной. Он, должно быть, оделся специально для меня…для этой вечеринки. Моё сердце сжимается, и я долго смотрю на него, наши взгляды встречаются, а Себастьян стоит, скрестив руки на груди, такой же упрямый, как и я.
В воздухе словно разливается тепло, потрескивая и щёлкая тем самым электричеством, которое я уже ощущала раньше. Часть меня хочет остаться в своём собственном мире, просто чтобы узнать, что произойдёт дальше. Но вместо этого я встаю со стула, иду к кровати и беру одежду.