Но я уже давно тону в её глазах.
Я, конечно, сдержался. Я стискиваю зубы, борясь с желанием наклониться и привести себя в порядок, потому что я уже близок к тому, чтобы стать твёрдым в разгар этой чёртовой вечеринки. Эстелла всё ещё стоит там, разговаривая с женщиной, которую я не знаю, и я не могу перестать смотреть на нежную линию её шеи, изгиб её плеча, где тот мужчина в боулинге коснулся её и где я коснулся её позже, отчаянно желая, чтобы она почувствовала мою руку вместо его.
Может быть, мне удастся сбежать на несколько минут. Всего лишь на то время, чтобы немного успокоиться. Я мог бы незаметно уйти в туалет, сказав, что мне нужно в туалет. Сегодня вечером здесь так много охраны, что никто, вероятно, даже не заметит...
— Любуешься видом, Синклер?
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда услышал голос Брика прямо у себя над ухом. Он прервал мои размышления о том, могу ли я ускользнуть в ванную и уделить себе немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Обернувшись, я увидел перед собой мужчину в черной униформе службы безопасности Галло. Его внушительные габариты, как у кирпичного сортира, с которым его сравнивали, резко контрастировали с окружающей роскошью. Сейчас он пристально смотрел на меня, и его взгляд заставлял меня чувствовать себя неловко.
— Просто слежу за ситуацией, — выдавил я, стараясь говорить как можно более нейтрально. — Ты же знаешь, за что мне платят.
Брик мрачно усмехается:
— Конечно. В частности, присматриваешь за дочерью босса?
— А ещё это то, за что мне платят. — Я неловко поёживаюсь, одновременно желая, чтобы он ушёл, и радуясь, что его присутствие, по крайней мере, помогло мне справиться с эрекцией. — Я её личный телохранитель, Брик. Куда ещё мне смотреть?
— О, я не знаю. — Голос Брика звучит слишком буднично, когда он прислоняется к дверному косяку рядом со мной, его голос звучит достаточно тихо, чтобы слышали только мы. — Окна. Двери. Сады. Любой вход или выход, через который может входить или выходить кто-то, кто хочет причинить неприятности. Могу сказать, что она не раскрывала рта в течение пяти минут подряд.
На самом деле, я смотрел на её горло и думал о том, какой звук она издаст, когда я проведу по нему своим ртом. Мой член снова дёргается, и я прочищаю горло, отгоняя эту мысль. Это, конечно, не то, что я собираюсь сказать Брику.
— Осторожнее, — пробормотал я, бросив на него раздражённый взгляд. — Если кто-нибудь услышит, как ты это говоришь, они подумают, что у меня есть идеи, которых на самом деле нет.
— Ты уверен? — Спросил Брик, глядя на меня с тяжёлым выражением лица. — Ты здесь уже три года, Синклер, и всё это время был рядом с ней. Я знаю, как это может вскружить мужчине голову, когда он так близок к тому, чего не может иметь. Заставить его начать думать о том, о чём ему не следует.
— Отвали, — огрызнулся я. — Ты несёшь чушь. Единственное, что меня интересует в Эстелле Галло, — это деньги, которые её отец платит мне за то, чтобы я присматривал за ней.
Эти слова обжигают мне губы, как ложь, которой они и являются. Но что, чёрт возьми, я ещё мог сказать? Что с каждым мгновением, когда я нахожусь рядом с ней, мои мысли становятся всё более грязными, а моя потребность в ней превращается во что-то, что превосходит желание.
Я не имел никаких контактов с женщинами уже несколько месяцев, и это кажется мне чем-то совершенно невозможным в последние недели. Я не могу представить, что буду прикасаться к кому-то другому, кроме неё. Возможно, ситуация изменится, когда она выйдет замуж, и мне придётся принять, что другой мужчина будет касаться её. Но сейчас я не могу желать никого другого. Это сводит меня с ума – жить как монах и не иметь ничего, кроме своих кулаков, но я не вижу никакого решения этой проблемы.
Брик поднимает руки, как будто сдаваясь.
— Всего лишь дружеский совет, Синклер. Я просто хочу напомнить тебе, кто она такая и что может случиться с мужчиной, который ставит свои идеи выше своего места в этой семье.
— Я не забыл, — выдавливаю я сквозь зубы, но Брик уже уходит. Мой взгляд возвращается к Эстелле, притягиваемый к ней, как магнит к железу. Она беседует с мужчиной средних лет, одетым в безупречный костюм. Его волосы зачёсаны назад и аккуратно уложены гелем, а взгляд направлен на неё, словно она – блюдо, которое подают к его столу.
От этого зрелища у меня сжимается челюсть, и я чувствую, как мои пальцы сжимаются в кулаки. Когда он наклоняется и что-то шепчет ей на ухо, я ощущаю, как во мне закипает ярость. Она вежливо смеётся, но я замечаю, что её улыбка не касается глаз. Я вижу, как её пальцы сжимают бокал с шампанским. Я работаю её телохранителем уже три года и замечаю каждое её движение, каждую мелочь, каждый нюанс её личности. Я знаю, что она не хочет, чтобы этот мужчина был рядом с ней.
Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не сократить дистанцию между нами и не оттолкнуть его физически. Я отвожу взгляд от неё и осматриваю комнату. С другой стороны, Энтони Галло ловит мой взгляд и едва заметно кивает, его глаза следят за мной, как у акулы. Это напоминание о том, что я должен выполнять свою работу. Напоминание о моём месте.
Это горькая мысль, особенно сегодня, когда она так явно проявляется. Моё место – в тени, а не рядом с ней. Я оружие, а не любовник.
Я наблюдаю, как Энтони пробирается сквозь толпу к Эстелле. Рядом с ним идёт ещё один мужчина, на голову выше Энтони, с вьющимися чёрными волосами и сильно загорелой кожей. Он жестом приглашает Эстеллу пойти с ними, и она следует за ним с некоторой неохотой, которую, как мне кажется, замечаю только я. Я иду рядом с ними к месту у окон, недалеко от того места, где я стою.
— Эстелла, позволь представить тебе Нико Адамоса, — произносит Энтони, указывая на мужчину, который стоит рядом с ним и почтительно кивает Эстелле. С того места, где я нахожусь, я вижу, что ему около тридцати пяти, он хорошо одет и достаточно красив, чтобы вызвать у меня волнение.
У меня возникает странное ощущение, что Энтони специально организовал ситуацию, чтобы я мог слышать их разговор, и это сбивает меня с толку. Я всегда был осторожен и никогда не переходил границы, которые мог бы заметить отец Эстеллы, чтобы не показаться слишком фамильярным с ней в его присутствии. Насколько мне известно, у него нет причин думать, что я испытываю к ней какие-либо чувства, кроме как к работе.
— Очень приятно, мистер Адамос.
— И мне доставляет огромное удовольствие, — Нико наклоняется, берет её руку и подносит к своим губам. Этот старомодный жест вызывает у меня бурю эмоций, потому что я знаю, что Эстелле бы это понравилось. Я сжимаю челюсти и стараюсь сохранять спокойное выражение лица, чтобы показать, что я лишь забочусь о благополучии Эстеллы, и ничего более. — Твой отец много рассказывал мне о тебе, — продолжает Нико, всё ещё держа Эстеллу за руку. — Но он не упоминал, какая ты потрясающая.
Я замечаю, как слегка дёргается уголок рта Эстеллы, и понимаю, что она изо всех сил старается не закатить глаза. Почему-то это меня немного успокаивает. По крайней мере, она не ведётся на то, что он предлагает, даже если её отец хочет этого.
— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Адамос, — отвечает она скромно. — И вы здесь, в Нью-Йорке, потому что...
— Твой отец предположил, что мы могли бы захотеть быть представленными друг другу. — Нико отпускает её руку, и я с трудом заставляю себя разжать кулаки. — Может быть, я мог бы зайти в другой день, и мы могли бы поговорить более... лично? Я бы хотел узнать тебя поближе, Эстелла.