Я поджимаю губы, стыд охватывает меня, когда я подхожу к его двери. Осторожно поворачиваю ручку и с удивлением обнаруживаю, что она не заперта. Кто бы ни привёл его обратно, он не позаботился об этом.
Медленно открываю дверь, стараясь не издать ни звука. Проскальзываю внутрь, закрываю за собой дверь и чуть не задыхаюсь от того, что вижу.
Себастьян лежит лицом вниз на своей кровати, совершенно голый, одна рука свисает с матраса, а лицо повёрнуто в сторону. Он избит до крови, его спина кажется относительно целой, но на боках, руках и лице я вижу множество кровавых порезов и синяков, которые уже начинали темнеть.
— Себастьян... — произношу я, делая шаг вперёд. Однако моё самообладание покидает меня, и я бросаюсь к его кровати, опускаясь на колени рядом с ним. — Себастьян...
Он издаёт один долгий, низкий стон, и я вижу, его опухший рот. Один глаз, тоже опухший, слегка приоткрылся, а затем оба его глаза широко распахнулись, когда он пришёл в сознание.
— Эстелла, — произнёс он моё имя с удивлением, громче, чем следовало бы, и я прижала палец к его губам, прежде чем успела подумать. Они были покрыты коркой засохшей крови, а в моих глазах стояли слёзы, когда он отшатнулся.
— Тсс, — шепчу я. — Боже мой, Себастьян, ты жив... — Мой взгляд скользит по его телу, и мой голос стихает. — Что они с тобой сделали? Что мой отец...
— Не надо... — его голос срывается в пустоту. — Ты не должна… видеть меня… вот так.
Я смотрю на него в недоумении.
— Я понимаю, что тебе это не нравится...… Себастьян, кто-то должен позаботиться о тебе. — Я резко встаю, и он смотрит на меня, всё ещё пытаясь выдавить слова из своих распухших губ.
— Испортишь… своё... платье. — Его губы дёргаются, и я задаюсь вопросом, не пытается ли он улыбнуться.
— Меня не волнует моё платье, — огрызаюсь я. — Я забочусь о тебе, и прямо сейчас ты выглядишь так, словно умираешь.
— Чувствовал бы себя лучше... если бы… Я был таким.
— О, боже. — Моя рука взлетает ко рту, слёзы наворачиваются на глаза, когда я снова падаю на колени рядом с ним. — Это моя вина. Я соблазнила тебя, я...
— Это…стоит…того…
— Что? — Спрашиваю я, моргая и глядя на него сквозь слёзы. — Это стоило того, чтобы поцеловать меня?
Он едва заметно кивает, его нежные зелёные глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем снова закрыться.
— Блядь, — бормочу я себе под нос, оглядываясь по сторонам. Нужно что-то делать. Я очень сомневаюсь, что мой отец позаботится о вызове врача, а Себастьян выглядит ужасно. Я почти ничего не вижу спереди, но замечаю рану на запястье, похожую на след от наручников, которая всё ещё кровоточит. Его рука, бок и нога покрыты рубцами, порезами и темнеющими кровоподтёками. Думай, Эстелла….
Я встаю и спешу в ванную. Там должна быть аптечка первой помощи. Мои поиски занимают несколько минут, но вскоре я нахожу её, задвинутую в дальний угол шкафчика под раковиной. Я хватаю её, возвращаюсь в спальню и забираюсь на кровать рядом с Себастьяном.
— Это будет больно, — шепчу я, обращаясь к Себастьяну. — Но мне нужно, чтобы ты перевернулся на спину. Ты поможешь мне? — Спрашиваю я, неуверенная, смогу ли я пошевелить его, если он снова потеряет сознание. Я протягиваю руку, чтобы осторожно ухватить его за плечо и попытаться перевернуть. Себастьян издаёт болезненный стон.
— Черт, — бормочу я, вставая с кровати и обходя его с другой стороны. Я прилагаю усилия, толкая его в плечо и верхнюю часть груди, и Себастьян снова стонет, когда начинает переворачиваться, хотя бы для того, чтобы избежать давления.
— Нет... — выдыхает он, переворачиваясь на спину, и на мгновение я не понимаю, почему. Моя первая мысль, что он не хочет, чтобы я видела его обнажённым, но затем я замечаю его и осознаю, что он просто не хотел, чтобы я видела его в таком виде.
Передняя часть его тела покрыта множеством ран. Почти каждый дюйм кожи покрыт рубцами, некоторые из них рассечены, а его ноги от колен до лодыжек покрыты синяками. Мой взгляд невольно скользит вниз, и я не могу сдержать удивление, когда вижу, в какой беспорядок превратилось то, что там находится. Его член настолько набух, что даже я, несмотря на свою невинность, понимаю, что это не имеет ничего общего с возбуждением. Он покоится поверх покрытого синяками мешочка плоти, испещрённого разноцветными пятнами, которые выглядят совершенно неправильно. Кроме того, он выглядит так, будто вот-вот лопнет, словно спелый плод, который вот-вот взорвётся.
Слёзы наполняют мои глаза, стекая по щекам, когда я вижу раны, которые покрывают каждый дюйм его тела. Я чувствую, как в моей груди зарождается жгучая ненависть, которой я никогда раньше не испытывала. Я никогда никого не ненавидела. Но я никогда не могла представить, что мой отец способен на такие жестокие действия, причинить кому-то такую боль. Я была шокирована и опустошена.
Ещё раньше, когда я думала, что он может убить Себастьяна, я думала, что это произойдёт быстро, всё что угодно, только не это.
Я не знаю, с чего начать, и вслепую осматриваю аптечку. Глаза Себастьяна снова открываются, и он смотрит на меня с таким выражением, что я понимаю: он почти без сознания от боли.
— Будет больно, — шепчу я, доставая спиртовые тампоны. — Это будет очень болезненно, и мне нужно, чтобы ты был как можно тише, если сможешь. Если кто-то застанет меня здесь...
— Он не... убьёт... меня, — хрипло бормочет Себастьян. — Просто... изобьёт меня… снова. Отрежет... что-нибудь… он так сказал.
Я понимаю, что он не в себе, иначе он не стал бы говорить мне такие вещи. Когда я смотрю на него, я чувствую, как кровь отливает от моего лица.
— Он так сказал? — Шепчу я, и Себастьян слегка кивает, наклонив голову в мою сторону.
— Тебе следует... уйти, — выдавливает он из себя, но я качаю головой.
— Ты хочешь, чтобы я ушла, потому что он может снова причинить тебе боль? — Шепчу я, и Себастьян произносит слово, которое звучит почти как «нет».
— Я не хочу, чтобы тебе было… больно. Тебе не следует видеть... это.
— Я не ребёнок. — Я вскрываю упаковку со спиртом и смотрю на Себастьяна. — Хочешь что-нибудь закусить? Потому что это займёт некоторое время.
Он качает головой, но, когда я провожу влажной салфеткой по его обнажённой коже, он хватает подушку и с силой прижимает её к лицу, кусая. Мои глаза наполняются слезами, когда я склоняюсь над его телом на кровати. Я тщательно промываю каждую рану, которую могу найти, за исключением опухшей массы между его ног. Я не осмеливаюсь прикоснуться к ней. Я не могу представить, как это должно быть больно, и боюсь сделать ему ещё хуже.
— Мне нужно в душ, — с трудом произносит Себастьян, приподнимаясь на локте и с усилием приходя в сознание. — Подай мне… одну из… этих.
Я протягиваю ему одну из последних оставшихся спиртовых салфеток, и он вскрывает её, вырываясь от меня со стоном боли и наклоняясь, чтобы обработать порезы на своём набухшем члене. Я инстинктивно тянусь к его другой руке, и он хватает её, сжимая так сильно, что я с трудом сдерживаю крик, когда с шипением втягиваю в себя воздух.
Он быстро отпускает мою руку и откидывается на подушки, всё ещё стараясь держаться подальше от меня.
— Ты не должна быть здесь, — выдавливает он, и я сердито смотрю на него.
— Ну, а я здесь, — решительно отвечаю я. — Так тебе помочь дойти до душа или нет?
Себастьян проводит языком по разбитой губе, не сводя с меня глаз.
— Упрямица, — произносит он наконец, его опухшие губы слегка подёргиваются, и я киваю, продолжая смотреть прямо на него.
— Да. И я не уйду от тебя, пока не буду уверена, что больше ничего не смогу сделать.
Себастьян колеблется.
— Почему? — Наконец спрашивает он, и я наклоняюсь вперёд, убирая спутанные волосы с его лица.
— Это моя вина, — шепчу я. — Это всё моя вина. Если бы я не вмешалась, когда ты сказал...
— Прекрати… Эстелла. — Он слабо хватает меня за руки, но его пальцы крепко сжимают мои. — Я сделал то, что хотел. — Он тяжело сглатывает, отпуская меня и начиная двигаться к краю кровати.