— Я проявляю великодушие, давая тебе время лучше узнать своего будущего мужа, — говорит он, и его голос становится напряженным. — Не злоупотребляй моей щедростью, дочь.
Я хочу сказать, что это не настоящее ухаживание. Если бы это было так, у меня была бы возможность сказать «нет» Вито, если бы я его не хотела. Но у меня не будет такой возможности. Это всего лишь формальность, как и всё остальное, что происходит перед моей свадьбой, – представление для моего отца. Он хочет думать о себе как о щедром и хорошем отце, и поэтому он так поступает.
— Я ожидаю, что ты поприветствуешь его, — продолжает он твёрдо. — Вито хочет, чтобы у него была жена определенного типа, Эстелла. Он старомоден, как и я. Он глубоко ценит старые ценности и обычаи. — Мой отец замолкает. — Он будет ожидать от тебя подчинения, Эстелла. Послушания. Приятного поведения и приветливой улыбки. Ты меня понимаешь?
— Да, — шепчу я. Это слово кажется мне похожим на пепел на языке. — Я понимаю.
Мой отец улыбается, довольный тем, как быстро я сдалась. Мне становится нехорошо.
— Можешь идти, — говорит он, снова погружаясь в бумаги на своём столе. — Вито прибудет в конце следующей недели, как только закончит свои дела в Бостоне. У тебя есть время подготовиться к его приезду. — Он поднимает взгляд на меня. — Помни, Эстелла. Я ожидаю от тебя самого лучшего поведения.
Я киваю, заставляя себя подняться со стула. Мне приходится приложить усилия, чтобы медленно дойти до двери и сдержать слёзы, пока я не выйду из комнаты. Мои глаза горят, и только оказавшись в коридоре, я прислоняюсь спиной к стене, закрыв рот рукой, когда из моих глаз начинают течь слёзы.
Это невыносимо. Но мне придётся как-нибудь это пережить.
Хотя бы ради Себастьяна.
16
СЕБАСТЬЯН
Я выхожу из своей комнаты как раз вовремя, чтобы узнать, что Вито Бьянки переезжает в дом Галло. Восстановление после побоев, нанесённых Энтони и его людьми, было настоящим адом. За последние несколько дней я не раз жалел, что он не убил меня. Я бы предпочёл, чтобы он пустил мне пулю в лоб и избавил меня от страданий, которые причинили мне его действия.
Особенно меня беспокоит вред, нанесённый моему члену.
Я до сих пор не уверен, что смогу снова пользоваться этой частью тела. Не удивлюсь, если это было его целью, когда он застал меня с его дочерью. В первые дни после этого эрекция была просто невозможна, хотя мой член постоянно увеличивался в размерах из-за полученных травм. Я не мог прикоснуться к своим яйцам без сильной боли, но я должен был это сделать, чтобы избежать инфекции. Энтони оставил на мне множество ран, и мне нужно было промыть их.
Затем, вчера, опухоль спала настолько, что моё тело снова начало функционировать. Я проснулся от сна об Эстелле и чуть не закричал от боли, когда мой член попытался стать твёрдым. Это было самое сильное ощущение, которое я когда-либо испытывал, и боль прокатилась по всему моему телу. Сегодняшнее утро было почти таким же.
Я думаю, что заслужил это, медленно и тщательно одеваясь и осматривая свои другие травмы. Синяки начали приобретать уродливый зелено-жёлтый оттенок, покрывая практически всю мою кожу спереди и по бокам от лица до колен. Рубцы немного рассосались, но порезы всё ещё остаются уродливыми и заживают, особенно те два, которые мне пришлось зашивать самостоятельно той ночью, когда я сидел на полу в ванной, накладывая швы и почти теряя сознание.
Я не знаю, что бы произошло, если бы Эстелла не пришла ко мне в ту ночь. Возможно, я бы умер, мучаясь от боли, пока у меня не поднялась температура и не развился сепсис или что-то подобное. Насколько мне известно, никто не собирался приходить и заботиться обо мне, но, возможно, Энтони вызвал бы врача утром. Он сказал, что хочет, чтобы я пережил это, поэтому, возможно, он просто хотел, чтобы я промучился всю ночь.
Каким бы ни был план, я всё ещё жив и не могу перестать думать об Эстелле, стоящей на коленях у моей кровати в том зелёном платье. Она была так похожа на ангела, что на секунду мне показалось, что я действительно умер. Я никогда бы не подумал, что она будет так заботиться обо мне. Часть меня знает, что мне следовало бы разозлиться из-за того, что она снова подвергла себя и меня риску, но я не могу этого сделать. Я понимаю, как она, должно быть, боялась, как сильно ей нужно было убедиться, что я жив.
Когда я выхожу из комнаты, в доме царит хаос, который напоминает мне о двадцать первом дне рождения Эстеллы. Я с трудом проглатываю комок в горле, стараясь выбросить этот день из головы, и иду по коридору в поисках кого-нибудь, кто мог бы объяснить мне, что происходит. Однако персонал движется слишком быстро, чтобы я мог с кем-то поговорить. Поэтому я сворачиваю в другой коридор, двигаясь медленнее, чем хотелось бы... И резко останавливаюсь, когда вижу Эстеллу.
Я впервые вижу её с той ночи в саду. На ней спортивные шорты и свободная футболка, волосы собраны в конский хвост, а пряди прилипают к лицу и шее от пота. Её щёки и шея раскраснелись, и она выглядит совершенно очаровательно.
— Себастьян, — выдыхает она моё имя, и то, как она произносит его, сразу же рассеивает все мои мысли о том, что я слишком сильно вообразил то, что произошло в саду или позже той ночью, когда она пришла в мою комнату.
Она чувствует то же, что и я. И это только усложняет то, что нам обоим приходится делать.
—Эстелла, — спрашиваю я, стараясь сохранить спокойствие в голосе, — что, черт возьми, здесь происходит? Почему все бегают вокруг, словно у нас визит президента?
Кровь мгновенно отхлынула от лица Эстеллы, и я понял, что её ответ меня не обрадует. На мгновение она застыла, её челюсть слегка подрагивала, словно она пыталась заговорить, но не могла.
— Мой отец выбрал мне мужа, — наконец произнесла она. — Вито Бьянки. Он приедет погостить к нам на некоторое время, чтобы поухаживать за мной, прежде чем помолвка будет официально объявлена.
Её голос звучал так безжизненно, так опустошённо, что казалось, каждое слово словно пронзало меня кинжалом в грудь. В нем слышались нотки поражения и безнадёжности, и всё, чего я хотел в тот момент, – это подойти к ней и обнять, пообещать, что я всё исправлю, что как-нибудь защищу её от этой ситуации.
Но я не мог этого сделать. И если бы я попытался, Энтони ясно дал понять, какое наказание последует за это.
— Вито Бьянки, — повторяю я, и Эстелла медленно кивает в ответ.
Этот выбор приводит меня в ужас. Мысль о том, что этот мужчина женится на Эстелле и будет прикасаться к ней, вызывает у меня тошноту, которая грозит перерасти в рвоту. Энтони не мог выбрать для неё худшего из четырёх возможных вариантов, и какая-то часть меня задаётся вопросом, не является ли это наказанием, и это часть её наказания за то, что её застали со мной в саду.
Но как только я думаю об этом, я понимаю, что это неправда. Энтони может быть в ярости, но он не стал бы рисковать будущим своей семьи и империи из-за последствий для своей дочери. Он выбрал человека, который, по его мнению, лучше всего подходил для будущего всего, что он создал, и этим человеком оказался Вито.
В глубине души я, как мелочный и эгоистичный человек, благодарен судьбе за то, что её избранником стал не один из более молодых и привлекательных мужчин, которые стояли в очереди за ней. Особенно я был рад за Нико, который был похож на греческого бога, даже если Эстелла считала, что его личность не стоит того.
Возможно, она не любила никого из них, но я мог представить, как она могла бы в конце концов влюбиться в Нико, или даже в Маттео или Алекса. Мой ревнивый и собственнический разум рисовал картины, как она возбуждается рядом с ними, как наслаждается в постели, как выкрикивает их имена в порыве страсти, когда наконец смиряется с неизбежностью навсегда остаться с одним из этих мужчин.