Ирония ситуации чертовски болезненна.
Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, маска отстранённости надета на меня, как броня, когда Вито выходит из машины, одетый в светло-коричневый льняной костюм и широко улыбающийся.
— Энтони! — Он приветствует дона как старого друга, обмениваясь воздушными поцелуями в обе щёки, как старые сицилийские доны, прежде чем похлопать его по спине. Энтони отвечает на этот жест с довольным выражением на лице, слегка поворачиваясь, чтобы представить Эстеллу. Она выглядит бледной, как мраморная скульптура, почти такой же белой, как камень особняка позади неё, но на её губах появляется улыбка, и она протягивает Вито руку. Он подносит его ко рту, прижимаясь губами к тыльной стороне её ладони, и ярость вспыхивает во мне, как лесной пожар.
— Моя прекрасная дочь, — с гордостью говорит Энтони. — Скоро она станет твоей прекрасной женой. Добро пожаловать в мой дом, Вито. Мы все сделаем всё возможное, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома.
— Я очень рад быть здесь. И я благодарен за возможность насладиться вашим гостеприимством, пока я ищу дом, в котором мы с женой будем жить после нашей свадьбы.
Эстелла, улыбаясь, замирает на месте.
— Я бы не хотела торопить события, — нежно говорит она. — Я с нетерпением жду этих недель, чтобы лучше узнать тебя, Вито. — Она делает ударение на слове «недели». — В конце концов, чтобы быть хорошей женой, я должна узнать тебя. Я не хочу ничего делать преждевременно.
— Мы бы этого совсем не хотели! — Смеясь, соглашается Вито и подмигивает Энтони. — Но, честно говоря, мне не терпится сдвинуть дело с мёртвой точки. В конце концов, у меня нет сомнений, что мы поженимся, красавица.
От этого ласкового слова у меня внутри поднимается желчь. Я заставляю себя оставаться неподвижным, отделяя свои мысли и эмоции от тела. Я не могу показать гнев или волнение, ведь я знаю, что Энтони наблюдает за мной.
— Конечно, — скромно бормочет Эстелла. — Думаю, сейчас подадут ужин, Вито. Нам пора идти в дом.
— Превосходно. Я умираю от голода. Я с нетерпением ждал возможности снова поужинать за твоим столом, Энтони.
Прислуга начинает расходиться: новый камердинер Вито отправляется помогать с багажом, Брик уходит обсудить дела с начальником службы безопасности Вито, а остальные домашние возвращаются к своим обязанностям. Я следую за ним, зная, что во время ужина от меня потребуется охрана. Обычно я не стою на страже во время приёма пищи, так как это всегда делают только Эстелла и Энтони, если только это не мероприятие, подобное этому. Энтони ни за что не позволил бы мне отказаться от этой детали ужина.
Я остаюсь в стороне, но на мгновение, когда Вито берёт Эстеллу за руку, чтобы повести её на ужин, я ловлю её взгляд. И под слоями её самообладания и осторожного спокойствия я замечаю тень отчаяния. Это вызывает у меня желание подойти к ней, взять на руки и унести из этого места, разрушить весь этот проклятый особняк вместе с теми, кто может причинить ей боль. Я хочу уничтожить всё, что может навредить ей, но сейчас я не в силах это сделать. Это действительно самый страшный круг ада, худшее наказание, которое мог назначить мне Энтони.
Всё, что я могу, это наблюдать, как Эстеллу ведёт на ужин мужчина, который скоро будет обладать ею.
Весь ужин я чувствую оцепенение. Обычно еда, состоящая из супов, салатов, закусок и гарниров, вызывает у меня бурчание в животе. Позже повар приготовит для меня блюдо, но сейчас я не могу даже представить, что смогу съесть хоть кусочек. Всё, что я могу делать, это наблюдать, как Вито ведёт деловые переговоры с Энтони, а Эстелла сидит рядом, едва удостоенная его взгляда. С самого начала было ясно, что она ему безразлична как личность, и это «ухаживание» направлено только на то, чтобы успокоить Эстеллу, дать ей почувствовать, что её отец всё ещё хоть немного о ней заботится.
Она уже есть у него почти во всех отношениях, которые будут иметь для него значение.
— Кстати, о будущем нашей семьи, — продолжает Вито, наконец-то обращая свой взгляд на Эстеллу. Она осторожно режет кусочек баранины на своей тарелке, постепенно превращая его в мелкие кусочки, но не пробуя на вкус. — Я бы хотел поговорить с вашей дочерью наедине после ужина, Энтони, если это возможно. — Он переводит взгляд на отца Эстеллы, и у меня возникает неприятное предчувствие.
— Конечно, — отвечает Энтони с улыбкой. — Цель твоего пребывания здесь – чтобы вы оба лучше узнали друг друга, Вито. Возможно, вы могли бы прогуляться по саду? Её телохранитель может сопровождать вас двоих, для вашей безопасности.
Я замечаю, как Эстелла с трудом сглатывает при упоминании о саде.
— Конечно, — выдавливает она из себя, опуская столовые приборы немного резче, чем следовало бы. — Цветы жасмина сейчас прекрасны. И розы. — Её голос немного понижается, когда она произносит эти слова, и я вижу, как она старается не отрывать взгляд от своей тарелки и не смотреть на меня. Чтобы я не увидел, что она вспоминает прямо сейчас – запах раздавленных роз в воздухе и её губы на моих губах.
Вито улыбается, и я улавливаю в его улыбке намёк на похоть.
— Я подумал о месте для более... интимной беседы. Может быть, в отдельной гостиной?
Энтони сжимает челюсти, и я испытываю поразительное облегчение, видя, что он не позволит так легко скомпрометировать добродетель своей дочери, даже ради этого союза.
— Я думаю, что в данный момент было бы более уместно прогуляться по саду под присмотром, — лаконично говорит он.
Вито склоняет голову, но я замечаю в его глазах вспышку раздражения.
— Конечно, — отвечает он, и на лице Эстеллы тоже появляется проблеск облегчения, хотя и недолгий. — Тогда в сад. Я наслышан о красоте вашего ландшафтного дизайна, Энтони. Это часто становится темой для разговоров после вечеринок, которые вы устраиваете. А в последнее время их было довольно много, не так ли?
— Что ж, теперь, когда я нашёл подходящую пару для Эстеллы, все будет спокойнее, — улыбается Энтони, но я чувствую, как в воздухе вокруг стола витает тонкая нить напряжения. Я представляю, как Вито оценивает Энтони, словно два волка за одним обеденным столом, а Эстелла зажата между ними. Энтони, патриарх, и Вито, который станет его наследником, но без той любви и преданности, которые питал к нему сын Энтони. Я бы почти пожалел Энтони в его нынешнем положении, приведя под свою крышу ещё одного амбициозного и опасного человека, если бы не моя собственная сильная ненависть к нему.
Я наблюдаю за Эстеллой и замечаю, что после этого она почти не ест. Она просто возит еду по тарелке, не прикасаясь к ней. Она пробует заварной крем и ягоды, которые подаются на десерт, но не откусывает ни кусочка. Однако Вито, кажется, не обращает на это внимания. Когда он смотрит на неё, его взгляд скользит по её губам или груди, но он никогда не видит её по-настоящему. Он не замечает, что его будущая невеста почти не притронулась к ужину и что она явно несчастна.
Неужели только я способен это видеть, или только я достаточно внимателен, чтобы это заметить? Я задаюсь этим вопросом, когда тарелки убирают и Вито встаёт, протягивая Эстелле руку.
— Тогда экскурсия по садам? — Предлагает он.
Она выдавила из себя улыбку и взяла его за руку. Они вышли из столовой и направились по коридору к дверям, ведущим на одну из садовых дорожек. Я последовал за ними, как и было велено. Мне хотелось, чтобы Эстелла хотя бы раз взглянула на меня, но я знал, что она проявит благоразумие и не станет этого делать.
Каждый шаг по-прежнему давался мне с трудом. Я стиснул зубы, стараясь не показать, как сильно мне больно, и держался на некотором расстоянии от них. Я не хотел, чтобы Вито задавал вопросы, и я не желал, чтобы Эстелла осознавала, насколько мне ещё плохо.
Вито нежно разговаривает с Эстеллой, когда мы выходим на улицу в этот тёплый летний вечер. На улице всё ещё светло, залито мягким летним светом раннего вечера, который бывает только в это время года. Глядя на них, я чувствую боль в груди. Я бы всё отдал, чтобы оказаться рядом с Эстеллой в этот момент, окутанный романтическим теплом надвигающейся ночи, так близко, чтобы я мог до неё дотронуться.