Себастьян подходит к окну и осторожно выглядывает наружу.
— Не думаю, что они следили за нами так далеко. Но мы не можем оставаться здесь надолго, как только немного выспимся, мы снова отправимся в путь.
За окном начинается дождь, и его капли с успокаивающим звуком барабанят по крыше и стенам дома, отчего здесь становится ещё холоднее. Сначала в комнате было тепло, но, когда я опускаюсь ну стул за столом и доедаю остатки своего ужина, купленного на заправке, становится прохладно.
Себастьян начинает разводить слабый огонь в камине, а я наблюдаю за ним, стараясь не морщиться при каждом движении. Боль в боку усиливается, а не утихает, и я начинаю беспокоиться, что с моей раной что-то не так. Однако я не хочу ничего говорить ни сейчас, когда мы наконец-то в относительно безопасном месте, и не когда Себастьян уже выглядит таким встревоженным.
— Тебе следует принимать больше обезболивающих, — говорит он, глядя на меня со своего места у камина, где он сидит на корточках. Тёплые отблески пламени освещают его лицо, отбрасывая тени, которые делают его ещё более сурово красивым, чем обычно. — Я вижу это по твоему лицу, принцесса. Тебе больно.
— Я в порядке, — вру я, но всё равно тянусь за бутылкой ибупрофена. Мои руки слегка дрожат, когда я отвинчиваю крышку, и я надеюсь, что Себастьян этого не заметит.
Он, конечно, замечает. Он всё замечает. В два больших шага он оказывается рядом со мной, берет из моих рук пузырёк и вытряхивает три таблетки.
— Вот, — говорит он, и его голос звучит мягче, чем я когда-либо слышала. — И не говори мне, что с тобой всё в порядке, когда это не так. Теперь это в прошлом, не так ли?
Я запиваю таблетки глотком воды и киваю.
— Так и есть. Прости. Это... просто... ещё больнее, чем было раньше.
Себастьян озабоченно морщит лоб.
— Дай-ка я взгляну.
Я приподнимаю рубашку, морщась от этого движения. Себастьян осторожно отодвигает бинт, и я слышу его резкий вдох, прежде чем успеваю увидеть рану своими глазами.
— Звучит не очень хорошо, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринуждённо.
— Она немного покраснела, — говорит он, и я понимаю, что это преуменьшение, как по его тону, так и по моим ощущениям. — Возможно, началось заражение.
Меня уже некоторое время знобило, я думаю мне надо было ему сказать, но я хотела, чтобы мы отдохнули сначала.
Себастьян встаёт, собирая аптечку. Когда он снова смотрит на меня, его лицо выражает беспокойство.
— Эстелла...
Он возвращается ко мне, кладёт руку на мой лоб и делает глубокий вдох.
— Я думал, тебе просто жарко, но из-за возможной инфекции у тебя жар. — Он хмурится, дотрагиваясь до моих щёк и горла. — Как давно он у тебя?
— Совсем недолго, — признаюсь я. Внезапно на меня накатывает волна головокружения, и я закрываю глаза, пытаясь избавиться от неё. — Может быть, чуть раньше. Я думала, что это просто от... ну, ты понимаешь. — Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка кажется слабой даже мне.
Себастьян хмурится, и складка между его бровями становится глубже.
— Блядь. Всё гораздо серьёзнее, чем я думал, — говорит он, бросая взгляд на кровать. — Я собираюсь проверить, чистое ли постельное белье, а потом тебе нужно будет прилечь. Твою мать, — снова ругается он. — Тебе нужны антибиотики, но их невозможно достать. Мы не можем рисковать и обращаться в больницу.
Меня охватывает страх. Я осознаю, что больна, и с этим пониманием на меня нахлынули все симптомы, с которыми я пыталась бороться: моя кожа пылает пламенем, боль в костях, усталость, давящая на меня, словно тяжёлая рука. — Со мной всё будет в порядке? — Спрашиваю я слабым голосом, и Себастьян снова чертыхается.
— Да, принцесса, — уверенно говорит он, проверяя кровать, а затем возвращается ко мне, чтобы осторожно поднять меня со стула. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещал, помнишь?
— Ты не можешь убить микробов. — Я пытаюсь рассмеяться, но мне кажется, что это слишком сложно. Мои глаза закрываются, и я слышу, как Себастьян бормочет что-то, чего я не совсем понимаю, когда он укладывает меня на кровать и укрывает одеялом. Это далеко не самая удобная кровать, на которой мне приходилось спать, даже кровати в придорожных мотелях были лучше, но сейчас я чувствую себя потрясающе.
Последнее, что я ощущаю перед тем, как погрузиться в сон, это прохладное прикосновение влажной ткани к моему лбу, и последнее, что я слышу, это голос Себастьяна, шепчущий моё имя.
***
Я то теряю сознание, то возвращаюсь в него, охваченная лихорадочным сном, в котором прошлое и настоящее смешиваются воедино. Иногда я возвращаюсь в дом своего отца, иногда я в машине с Себастьяном, а иногда оказываюсь в месте, где никогда раньше не была – в пляжном домике с белыми занавесками, развевающимися на ветру, пахнущем солью.
В каждом из этих случаев я слышу голос Себастьяна. Иногда он обращается ко мне, а иногда просто говорит, словно пытаясь заполнить тишину и боясь, что, если он замолчит, я могу исчезнуть навсегда.
—...Надо было сказать тебе оставаться в машине, а не прятаться...
— ...Держись, принцесса, просто держись...
—...Не следовало позволять тебе идти со мной...
Вот что я пытаюсь удержать в памяти в эту жаркую и беспокойную ночь. Голос Себастьяна, полный эмоций, шепчет мне слова, которые могут быть как реальностью, так и сном.
— Я люблю тебя, Эстелла. Я говорил, что влюбился в тебя в тот день, когда увидел, как ты рисуешь на веранде, но правда в том, что я полюбил тебя с первого взгляда. Я был слишком труслив, чтобы признаться в этом раньше. Я говорил себе, что это просто похоть, просто влечение, но на самом деле это было нечто большее. И теперь я могу потерять тебя ещё до того, как ты по-настоящему станешь моей, и это будет наказанием за мою глупость.
В его голосе столько тоски и боли, что мне хочется прикоснуться к нему и прижать к себе. Я хочу сказать ему, что чувствую то же самое, что и он, что, кажется, я тоже любила его с самого начала, но мои губы не могут произнести ни слова. Я чувствую его руку в своей, его губы на своём лбу, прохладную ткань на щеках и шее, а затем темнота снова окутывает меня.
Когда я просыпаюсь, дождь уже закончился, и на улице царит день. Я вижу свет, проникающий сквозь маленькую щель в занавесках, и в комнате тепло, что кажется хорошим знаком. Прошлой ночью я замёрзла, несмотря на огонь и одеяла, хотя в хижине не должно было быть так холодно, учитывая время года.
— Себастьян? — Тихо шепчу я, поворачивая голову. Всё моё тело всё ещё болит, и я чувствую, что вся в поту. Я пытаюсь откинуть одеяло, и чья-то рука накрывает мою. Я вижу, что это Себастьян, он сидит рядом со мной, и мне удаётся слегка улыбнуться. — Ты хоть немного поспал?
— Совсем немного. Я не мог удержаться и несколько раз засыпал, — признается он, словно это преступление. — Но я не спал, приглядывая за тобой большую часть ночи, голубка.
— Тебе нужно было немного отдохнуть, — шепчу я. — Тебе нужно садиться за руль.
— Я мог тебя потерять, — он протягивает руку, убирая прядь волос с моего лица. — Я не мог по-настоящему заснуть, зная это. Я должен был присматривать за тобой.
— А что сейчас? — Я облизываю пересохшие губы. — Можно мне немного воды?
Себастьян берет бутылку с приставного столика и помогает мне сесть. Он касается моего лба и щёк, и его рука уже не кажется такой холодной, как прошлой ночью.
— Маленькими глотками, — говорит он, протягивая мне бутылку. — Температура спала около часа назад, — продолжает он. — Я давал тебе пить, промывал рану, пытался сбить температуру.
Я оглядываю комнату, впервые замечая признаки его заботы – миску с водой у кровати, открытую аптечку первой помощи, пустые упаковки от обезболивающих.