— Правда не поможет? — Спрашиваю я с лёгкой иронией, и мой отец мрачно усмехается в ответ.
— Что? Скажем, что Вито пытался напасть на мою дочь, поэтому она сбежала со своим телохранителем? Она была схвачена, и Вито угрожал ей, но затем её спасли тот же телохранитель и я, что привело к гибели Вито? Нет, если мы не хотим войны с Бостоном и их союзниками. Это те вещи, которым ты научишься со временем, дочка. — Он делает паузу, а затем продолжает: — Правильная ложь, произнесённая убедительно, может предотвратить кровопролитие.
— Что ты им скажешь? — Интересуется Себастьян.
— Мы рассмотрим различные варианты. Выберем один из них, подготовим доказательства, документы и свидетелей. Мы сделаем всё возможное, чтобы правда не стала известна. И тогда, в конце концов, всё это останется позади.
— Всего этого можно было бы избежать, если бы ты с самого начала прислушался к своей дочери, — холодно замечает Себастьян. Я накрываю его руку своей, и моё сердце слегка учащается. Однако мой отец не сразу отвечает.
— Я прислушался, — это всё, что он произносит. — И тебе тоже следует прислушаться, Синклер. Путь, который вы оба выбрали, непрост. Тебе нужно будет пройти его с осторожностью.
Когда мы въезжаем в ворота, меня охватывает смешанное чувство страха и облегчения. Это место было для меня одновременно и домом, и тюрьмой, и мне кажется, что надеяться на то, что я наконец смогу быть здесь по-настоящему счастлива, это уже слишком.
Но у нас есть шанс попытаться.
Следующие часы проходят в суматохе. Приезжает врач, чтобы осмотреть нас с Себастьяном. Он осматривает нас без лишних вопросов, подтверждая, что моя рана инфицирована. Мне говорят, что останется шрам, хотя я не могу заставить себя обратить на это внимание. После всего, что мы пережили, шрам кажется мне наименьшей из моих забот.
После горячего душа я наконец ощущаю себя в своей тарелке. Мне было велено вернуться в свою комнату, а Себастьяну остаться в своей на ночь. Однако я не чувствую себя в безопасности, опасаясь, что с ним может что-то произойти ночью. Я боюсь проснуться и обнаружить, что всё это было лишь хитроумным планом моего отца, целью которого было вернуть меня домой и в то же время забрать Себастьяна.
Как только я выхожу из душа и одеваюсь, я тихо спускаюсь в его комнату. Там я нахожу его лежащим на кровати, с влажными после душа волосами и свежей повязкой на плече. На нём надеты только тёмные пижамные штаны.
Как всегда, при виде его без рубашки моё дыхание перехватывает, а сердце начинает бешено колотиться в груди.
— Ты не должна была приходить сюда, принцесса, — говорит Себастьян, откладывая книгу, которую держал в руках, и слегка улыбаясь мне. — У тебя могут быть неприятности.
— Я боюсь, что они отберут тебя у меня. — Я забираюсь в постель рядом с ним, ложусь на свой практически не пострадавший бок и прижимаюсь к его груди. — Я не хочу проснуться и обнаружить, что тебя нет.
— Нам придётся поверить, что это реально. — Он нежно проводит рукой по моим волосам. — Но я понимаю твой страх. Нужно время, чтобы это стало привычным.
Выражение его глаз переполняет меня: гордость, любовь и яростная преданность, которые заставляют меня замереть от восторга. Я поднимаю подбородок и нежно целую его губы, начиная с лёгкого прикосновения, но постепенно наши губы становятся всё более страстными, подпитываемые адреналином и отчаянным облегчением от того, что мы живы и вместе.
— Я хочу продолжать, — шепчет Себастьян, его тёплое дыхание ласкает мои губы. — Но, возможно, нам придётся подождать до нашей первой брачной ночи, принцесса. Я не хочу рисковать и злить твоего отца. Не тогда, когда мы наконец-то получаем то, чего так долго желали.
Я улыбаюсь ему, слегка отстраняясь.
— Себастьян Синклер, ты просишь меня выйти за тебя замуж?
Он улыбается в ответ, его губы изгибаются в довольной ухмылке.
— Я сделаю всё как следует позже, принцесса. С кольцом и всеми формальностями. Но... да, Эстелла, я спрашиваю. — Он протягивает руку и убирает волосы с моего лица. — Я думаю, твой отец считает, что это предрешено. Но я бы никогда не осмелился предположить, что ты моя навсегда, пока ты не скажешь мне, что так и будет.
— Только я уже говорила это, — шепчу я, обхватывая его лицо ладонью. — Несколько раз, я думаю.
Себастьян улыбается.
— Тогда скажи это ещё раз, голубка. Пожалуйста.
— Я твоя, — выдыхаю я. — Твоя любовь, твоё сердце, твоя жена, если ты примешь меня такой. Я люблю тебя, Себастьян. Я твоя навеки, если ты будешь моим.
Он втягивает воздух, прижимаясь своим лбом к моему.
— Я твой, — тихо шепчет он. — Навсегда, Эстелла. Что бы ни преподнесла нам жизнь.
На следующее утро мой отец вызывает нас к себе в кабинет. Когда я вхожу туда, моё сердце начинает бешено биться. Я уже была здесь раньше, когда он сообщил мне, что я выйду замуж за человека по его выбору, за Вито Бьянки. Сейчас, когда всё ещё кажется таким хрупким, я не до конца уверена, что всё, чего я хочу, сбудется.
Мы с Себастьяном сидим напротив отца, между нами – массивный письменный стол из красного дерева. Раннее солнце, проникающее сквозь высокие окна, играет серебром в волосах моего отца, подчёркивая тонкие морщинки вокруг его глаз, которых я раньше не замечала. Сегодня он выглядит старше и более человечным.
— Я много думал обо всём, что произошло, — начинает он, сцепив пальцы под подбородком. — О том, чему я стал свидетелем в пентхаусе Вито.
Я чувствую, как Себастьян напрягся рядом со мной, готовый к тому, что последует дальше. Я беру его за руку, переплетая наши пальцы на подлокотнике между нами.
Глаза моего отца сфокусировались на этом движении, задержавшись на наших сплетённых руках, прежде чем вернуться к моему лицу.
— Ты любишь его, — говорит он, и это не вопрос.
— Да, — просто отвечаю я.
Он кивает, словно соглашаясь с чем-то в глубине своего сознания.
— Ты вышла из-за того дерева и столкнулся лицом к лицу с человеком, который мог убить тебя. Ты защищала Себастьяна так же, как он защищал тебя. Ты доверяла ему в пентхаусе. Ты верила, что он защитит тебя.
— Мы защищаем друг друга, — говорю я, твёрдо встречая его взгляд. — Мы защищаем друг друга с тех пор, как сбежали из сада.
На губах моего отца появляется лёгкая улыбка.
— Твоя бабушка тоже была сильной женщиной, Эстелла, — говорит он, протягивая руку к деревянной коробке, которая стоит на краю его стола. Он слегка постукивает по крышке, и, наклонившись ближе, я замечаю фамильный герб Галло, выгравированный на дереве.
Отец медленно открывает коробку, и я с изумлением вижу великолепное кольцо, завёрнутое в бархат. В солнечном свете, льющимся из окна позади него, оно сверкает, словно драгоценный камень. Это кольцо – бриллиант изумрудной огранки, окружённый сапфирами и оправленный в платину.
— Это кольцо принадлежало твоей бабушке, — просто говорит Энтони. — Мой дедушка подарил его ей. Я хотел подарить его твоей матери, но она пожелала что-то другое. Я предложил его Вито, но он сказал, что сам выберет для тебя кольцо. — Он смотрит на Себастьяна. — Теперь я предлагаю его тебе.
Я замечаю, как Себастьян краем глаза наблюдает за мной, и понимаю, что он ждёт моей реакции, чтобы узнать, чего я хочу. Часть меня хочет отказаться от этого предложения и получить кольцо, которое Себастьян выберет для меня сам. Но другая часть, которая осознаёт свой долг и ответственность перед семьёй, знает, что это значит.
Мой отец просит нас сохранить эту традицию, хотя он позволил нам изменить все остальные. Он предлагает Себастьяну стать частью нашей семьи. Это предложение мира, оливковая ветвь, созданная из бриллиантов, сапфиров и платины.
Я слегка, почти незаметно киваю, и мой отец подталкивает коробку к Себастьяну.
— Себастьян, — говорит мой отец. — Если ты хочешь задать моей дочери вопрос, я даю тебе своё благословение. Моё полное и безоговорочное благословение.