— Твоей маме прислали? — спросил Ёсан.
— Если бы, — заскулил Юнхо, поставил корзину на пол и принялся бесцеремонно рыться в цветах, пытаясь отыскать какую-нибудь записку. — «Для поднятия настроению моей сладенькой вате», — вслух прочитал он, швырнул открытку с медвежонком и закрыл лицо руками, зарычав от отчаяния и безысходности. — Ну что?! Что мне еще нужно сделать, чтобы она отстала от меня раз и навсегда?! Чем я всё это заслужил?!
— А у тебя часто под окном девушки на скрипках играют?.. — вместо ответа спросил Ёсан, услышав знакомую классическую мелодию, названия которой не знал, и оперся руками на подоконник.
Юнхо тут же подбежал на кухню, захлопнул окно, закрыл штору и побежал к шкафу за валерьянкой. Выпив получившийся раствор, он бессильно опустился на стул, стер испарину болезненного пота со лба, а потом, немного подумав, открыл профиль Чонхо и удостоверился, что тот действительно учился в музыкальной школе. Нужно было что-то решать, и если не получается по-плохому и очень плохому, то стоит попробовать по-хорошему. Юнхо собирался унижаться и просить прощения. Схватив Ёсана за запястье, он надел куртку, обулся и вышел на улицу. Мелодия скрипки смолкла.
— Нам нужно поговорить, — изобразив на лице печаль, проговорил Юнхо и упал перед Сыльки на колени, опустив голову. — Прости меня за всё… Дело не в тебе, а во мне. Боюсь, что недостоин тебя и твоей любви. Ты умная, начитанная, играешь на музыкальных инструментах, готовишь. Наверняка у тебя полно других талантов… А я? Кто я? Всего лишь простой парень, который…
— Юнхоша, ну что ты такое говоришь?! Я люблю тебя! — Сыльки попыталась поднять его с колен.
— Нет-нет, подожди, дай мне закончить, — он шмыгнул носом из-за болезни, но это придало убедительности спектаклю. — Не могу так больше. Я не должен тебя обманывать. Мое сердце занято, и, предупреждая оскорбления в адрес Миён, скажу, что не ею, — Юнхо встал с колен и, сделав два шага назад, взял обалдевшего Ёсана за руку. — Миён — это всего лишь прикрытие для нас с ее братом. Я пытался скрывать, но как можно, зная, насколько сильно ты меня любишь?.. Пойми, дело не в тебе, просто девушки не в моей природе, — он сделал вид, что смахнул слезу. — Я люблю Ёсана. В этом мире он для меня всё. Милый, прости, я должен был раскрыть уважаемой госпоже Чо наш секрет, — Юнхо повернулся к Ёсану лицом, сжав обе его руки, и поцеловал в щеку.
— Ты что мелишь?.. А ну прочь от меня! Я не из этих…
— Он боится, что нас не так поймут, — быстро нашелся Юнхо, снова шмыгнув носом. — Прости, Сыльки… Мне жаль, что так вышло.
Сыльки стояла, как вкопанная. Застыла и даже ни разу не моргнула, опустив покатые плечи. Юнхо расстроенно покивал, прошептал еще одно «прости» и, нежно взяв Ёсана за руку, вернулся в квартиру. Скрипка больше не заиграла. Цветы одиноко стояли в коридоре, истончая сладковатый аромат. И только часы тикали. Неужели?.. Неужели, в конце концов, получилось?! Это что, тишина? Вкус свободы? Нет, не верилось. После стольких недель вдруг — всё? Губы дрожали в улыбке. Ёсан долго-долго ворчал, протирая поцелованный уголок губ, но Юнхо не слушал. Даже болезнь вдруг словно вмиг покинула его тело. Это рай.
*****
Без десяти одиннадцать вечера. Вовремя. Миён заглушила двигатель. Родителям она сказала, что будет ночевать у Юнхо, что правда, вот только сначала собиралась заехать в одно место. «Клубничный мохито» ее больше не пугал: ни запах алкоголя, ни громкая музыка, ни спортивные болельщики, прямо сейчас смотрящие матч по гандболу, ни пьяные люди. Никто, пока она знает, что рядом есть Уён. Вот он, дорабатывает последние минуты перед перерывом: ловко мешает коктейли, отправляет рюмки с алкоголем прямо в руки гостям, консультирует по поводу марок виски. На нем белая рубашка из тонкой ткани, расстегнутая сразу на четыре пуговицы, черный тоненький галстук на голой шее. Его лицо красиво в профиль. Чудесный нос, четко выделенные губы, скулы, длинные ресницы. Миён нравилось просто смотреть, не замечая ничего вокруг, и потому подошла она только через несколько минут, когда на часах почти стукнуло одиннадцать часов.
— Я принесла тебе немного поесть, — сказала она, скрывая, что это всего лишь предлог. Уён не ожидал, но приветливо улыбнулся, обняв себя за плечи и сложив локти на стойку. — Как твой живот и ты? Те психи больше не приходили? — Миён присела на стул, решив заказать себе безалкогольный коктейль. — Что здесь есть вкусненького попить?
— Сделаю тебе цитрусовый с гренадином в свою оставшуюся минуту, — Уён отвернулся, принявшись что-то намешивать, а Миён снова залюбовалась просвечивающейся спиной. Пыталась разобрать слова на татуировке, но так и не смогла. — Держи, а теперь пойдем в нашу коморку. Нам нельзя приводить туда посторонних, но начальство хорошо ко мне относится. Думаю, ничего страшного не случится, — он открыл перед Миён дверь и зашел следом. — Уже поздно, а ты одна. Неужели пришла только ради того, чтобы меня накормить? — Уён достал палочки и, пощелкав ими в предвкушении, приступил к еде.