Директор рассказывал долго и увлеченно. По всему чувствовалось, что завод — его дом, радость, гордость. Работа — единственный смысл трудной, героической жизни. Похоже, он был убежден, что тысячи людей хотят оказаться на его месте. Мечтают заниматься таким интересным делом. А повезло только ему. Одному. Избранному. Бывает же такое счастье…
Наконец, энтузиазм директора ослаб. Вскоре даже он заметил, что скучающая группа начала медленно таять. Кто-то отпросился в туалет. Кому-то надо было позвонить. Киношники так и норовили улизнуть в разные стороны, жалуясь на холод и ветер. Пришлось сократить время осмотра.
После окончания экскурсии вернулись в заводоуправление. Группу завели в огромный кабинет директора. Сам он, недовольный и мрачный, задержался в приемной. Гости без энтузиазма разглядывали фотографии, висевшие на стенах. Экспозиция называлась «Этапы большого пути». Папанин, Шмидт, челюскинцы, капитан Воронин… Спуск первой атомной. Возвращение субмарин из кругосветки. Испытания в Арктике. Запуски баллистических ракет в Ледовитом океане…
Ниже, под фотографиями, расположились макеты судов, изготовленных заводом. Они тянулись вдоль стен длинным караваном, будто в арктической проводке.
Гости разбрелись по кабинету. Отодвигали макеты. Искали розетки для сотовых телефонов и ноутбуков.
Секретарша принесла закуску, чай и кофе.
Кто-то из делегации раскрыл портфель и вытащил бутылку водки. Поинтересовался:
— На вашем военном заводе имеются какие-нибудь стаканчики без грифа «секретно»?
— Не знаю, можно ли, — ответила секретарша. — Я спрошу.
Через минуту она вернулась с подносом. На нем — конфеты, лимоны, упаковка пластиковых стаканов.
— И это, извиняюсь, все?
Секретарша достала из шкафа «Хеннеси», «Реми Мартин», «Мартель». Из холодильника вынула бутылку «Абсолюта»:
— Этого добра хватает. Директор не пьет. Слабое сердце. А иностранцы презентами завалили…
— Ого! Неплохо!
Все оживились. Быстренько разлили по первой.
После суетливой толкотни с едой и выпивкой расположились за огромным директорским столом. Начались анекдоты, послышался смех. Обычная фестивальная жизнь налаживалась. Вошел хозяин кабинета. Все немного присмирели и затихли. Директор сел на привычное место во главе стола. Осмотрел раритетные фотографии на стенах, указал на макеты судов:
— Вот она, славная история освоения Арктики. История нашего завода.
Киношники дружно закивали. С преувеличенным вниманием стали рассматривать фотографии. Выглядело неубедительно. «Не верю», — сказал бы старик Станиславский. Директор, кажется, ничего не замечал:
— А теперь, как договаривались, — можно задавать интересующие вас вопросы.
— Да, собственно говоря, вопросов не имеется, — сказал руководитель делегации. — Давайте выпьем за ваш славный завод и чтоб, как говорится, два раза не вставать, за присутствующих здесь дам!
Загремели отодвинутые стулья.
Снова налили. Потом еще. Кинематографисты целиком переключились на выпивку. Директор с каменным лицом наблюдал за гостями. Теперь ни до него, ни до завода никому не было дела. Киношники перешли на свои, непонятные ему, темы. Громко смеялись, обсуждая недавнюю вечеринку. Кто, с кем и сколько выпил…
Директору стало обидно. Щемило сердце. Так многое еще хотелось рассказать…
Наконец, не без колебаний, поднялась рука из группы начинающих киношников. Встала молоденькая симпатичная артистка, та самая, что еще на улице проявляла интерес:
— Разрешите задать вопрос от нас, молодых кинематографистов?
— Пожалуйста, девушка, можно, — обрадовался директор. — Тише, товарищи, тише!
— Вы говорили… — артистка заглянула в блокнот, — «траулер, траулер».
— Так. В чем вопрос?
— Скажите, а что такое траулер?
Директор побледнел. Он хотел что-то ответить, но из сдавленного горла вылетали невнятные звуки. Одной рукой он попытался ослабить галстук. Другой не удержал вдруг покачнувшуюся массивную столешницу. Прямо на глазах удивленных киношников он начал медленно сползать вниз.
Тихо звякнули на груди ордена и медали…
Звуки и буквы
Когда-то давно, после сдачи последнего вступительного экзамена в институт, я зашел на почту и написал телеграмму родителям: «Руский здал на хорошо. Поступил». Всякий нормальный человек, не задумываясь, отправил бы этот текст по адресу и тут же про него забыл. Но девушка, принимавшая телеграмму, сказала, поджав губы: