— Понимаю. А Москва где?
— Москва в России.
— О да, Россия. Я много о ней слышал. А это где?
— Ну ты, брат, даешь! — не выдерживает Виктор. — Ты хоть в школе учился?
— Да, — говорит Джон, — совсем недавно окончил высшую школу бизнеса.
После чая начали расходиться. Про танцы и девочек спрашивать было напрасно.
Нас отвозил домой Майкл.
— Понравилось? — спросил он.
— Оригинально, — уклончиво ответил Виктор. — Жаль, что без алкоголя.
— Ну, ты тоже хорош, — говорю. — «Не употребляете спиртное? Это очень хорошее правило…»
— Я и сейчас так считаю.
— Серьезно?
— Представь, если с выпивкой? Это сколько денег можно наобещать с пьяных глаз. Все отдать на пожертвования. А так — человек себя контролирует.
— Можно пообещать и не сделать. Как у нас водится.
— Ну, до этого они еще не доперли. Ты видел? Они же как дети.
— Да, — соглашаюсь, — расти им еще до нас и расти.
— Придурки, — наконец определился с терминами Виктор. — На какую-то благотворительность тратят личные деньги. Мало им налогов!
— Что они говорят, Лена? — спросил Майкл.
— Восхищаются.
— Мы от вас в шоке, Майкл. — Виктор подался вперед. Закричал громко в ухо: — Шок, Майкл. Понимаешь?
Майкл улыбнулся, включил приемник. Транслировали джаз. Майкл ехал гордый и довольный. За окном мелькали поля, рощи, аккуратные, ухоженные дома. Асфальт без выбоин и ям плавно ложился под колеса. Все вокруг было каким- то искусственным и неправильным. У Виктора вдруг затеплилась надежда.
— Майкл, а у вас есть другие организации бизнесменов?
Майкл приглушил динамики:
— Да. Киванис-клубы.
— Они настоящие?
— Как это?
— Ну, чем они отличаются от ротари?
— Ничем, — говорит Майкл.
— Так же исполняют гимн? Ужинают без алкоголя? Вносят пожертвования?
— Да, все так, — говорит Майкл. — Они еще иногда поют старинные народные и религиозные песни. На каждом столике в киванис-клубах обязательно есть песенники. Хотите послушать?
— Не-е! — закричали мы хором.
Через минуту Виктор опять заржал.
— Ты чего?
— Представил, какими идиотами мы бы выглядели, если б стали петь гимн. Как там, Cepera, напомни.
— запел я.
Лена и Виктор громко подхватили:
Майкл был счастлив.
Утром Шлейкин встал пораньше.
— Жрать охота.
В одних трусах спустился по лестнице. Незаметно заглянул в кухню. Майкл и Барбара завтракали. На столе — молоко и хлопья.
Виктор вернулся. Сказал разочарованно:
— Молоко и хлопья двух сортов. Мясо, наверное, по ночам лопают.
— Может, и нет у них мяса.
— Как так?
— Обыкновенно. Талоны кончились.
— Все шутишь. Сегодня прочешем магазины. Посмотрим, что есть в этой хваленой Америке.
— Монинг! — кричит снизу Барбара, приглашая нас завтракать.
— Монинг! — отвечаем мы.
— О, молоко! Хлопья! — устраиваясь за столом, радостно восклицает Виктор. — Барбара, ты прелесть!
Довольная Барбара улыбается. Кажется, угодила.
В этот день хозяева решились отпустить нас в город. Самостоятельно. Одних. Даже без Лены. Виктор надел милицейскую форму. В кобуру сунул пару бананов. Взял жезл.
— Это еще зачем?
— Привычка. Во-первых, руки заняты. Во-вторых, с ним я чувствую себя как-то уверенней.
Майкл долго заставлял нас выучить его адрес. В случае чего, мы должны четко назвать полицейскому или таксисту улицу и номер дома. С третьего раза я кое-как сдал экзамен. Чувствую, всплывают в памяти давно забытые слова. И даже целые фразы копошатся в подсознании. А может быть, школа и два высших образования не сумели окончательно убить природные задатки? Виктору английский не давался. Хотя он тоже начал вспоминать кой-какие иностранные слова. Для большей ясности Шлейкин их громко выкрикивал:
— Понимаешь. Майкл. Я донт ремембе инглиш. Ты меня андерстенд? Cepera, переведи. Я стади инглиш пятнадцать лет. Сикс ерс в средней скул и пять ерс в школе милиции. А выучить не могу. Не приспособлен к языкам. Не то полушарие работает. Cepera, переведи.
Майкл не сдавался. Он настойчиво требовал, чтобы Виктор повторил наш адрес. Шлейкин произносил слова так, что Майкл не мог понять, на какой улице его дом.