Тереза застонала. Известие настолько потрясло ее, что женщина потеряла способность плакать — она просто онемела. Вся ее жизнь была подготовкой к деторождению. Это было частью ее самосознания. Тереза в этот момент была не способна до конца понять, что ее самой заветной мечте не суждено будет сбыться никогда.
— Что говорит мой муж? Ему все сказали? — выдавила из себя несчастная женщина.
— Да, — ответила доктор Гланц. — Я разговаривала с ним, как только закончила операцию. Он находится в палате, куда вас сейчас отвезут.
Они еще о чем-то говорили с врачом, но содержание разговора мало интересовало Терезу. Известие о том, что она лишилась ребенка и что других детей у нее никогда не будет, отняло у больной последние силы.
Через четверть часа санитар на каталке отвез Терезу в палату. Все происходило как во сне — женщина потеряла всякий интерес к окружающему; в голове ее царила полная сумятица, единственное, в чем она нуждалась в настоящий момент, — это в дружеском участии и поддержке.
Когда Терезу привезли на место, Мэтью разговаривал по сотовому телефону. Биржевой брокер, он никогда не расставался с этим даром цивилизации.
Постовые медсестры сноровисто перегрузили Терезу с каталки на койку, подвесили флакон с капельницей на стойку у изголовья кровати и быстро проверили, все ли в порядке. Показав кнопку вызова медсестры, они ушли.
Тереза во все глаза смотрела на Мэтью, который, закончив разговор по телефону, отвел глаза в сторону. Самым главным для Терезы являлось то, как муж отреагирует на несчастье. Они были женаты только три месяца.
Раздался резкий щелчок — Мэтью сложил трубку и сунул ее в карман. Повернувшись к жене, он несколько секунд внимательно ее разглядывал. Тереза обратила внимание, что галстук мужа ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута.
Она пыталась прочитать хоть что-то в его глазах, но лицо мужа было непроницаемо — он только нервно покусывал нижнюю губу.
— Как ты себя чувствуешь? — почти равнодушно произнес Мэтью.
— Не хуже, чем это бывает обычно, — с трудом ответила Тереза. Ей отчаянно захотелось, чтобы он подошел поближе и обнял ее, но муж упрямо соблюдал дистанцию.
— Хорошенькие у нас с тобой дела, — протянул он.
— Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать, — вяло проговорила Тереза.
— Я хочу сказать, что сегодня исчезла причина, по которой мы поженились, — произнес Мэтью. — Я бы сказал, что твой план не удался.
У Терезы непроизвольно открылся рот. Голос пропал. Прошло несколько секунд, прежде чем она сумела заговорить:
— Мне не нравятся твои намеки. Я забеременела не с целью заполучить тебя в мужья.
— Ну что ж, у тебя свои представления, у меня — свои, — возразил Мэтью. — Но проблема заключается в том, что надо как-то выпутаться из этого положения.
Тереза закрыла глаза. Отвечать не было ни сил, ни желания. Возникло такое чувство, что муж всадил ей нож в сердце. В этот момент Тереза поняла, что никогда его не любила. Мало того, она его просто ненавидела...
Глава 1
СРЕДА, 7 ЧАСОВ 15 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА, НЬЮ-ЙОРК
— Простите, пожалуйста, — с наигранной вежливостью обратился Джек Степлтон к темнокожему таксисту-пакистанцу. — Могу я попросить вас выйти из машины, чтобы спокойно обсудить наши проблемы?
Этот пакистанец только что подрезал Джека на перекрестке Сорок шестой улицы и Второй авеню. В отместку Джек своим горным велосипедом стукнул таксиста в дверцу, когда тот остановился на красный свет у Сорок четвертой.
Подобное утреннее столкновение было в порядке вещей. Джек ездил на работу на скоростном велосипеде и каждое утро совершал слалом по Второй авеню от Пятьдесят девятой до Тридцатой улицы, при этом ему частенько приходилось разбираться с водителями грузовиков и таксистами, дело иногда доходило до ссоры. Любой другой на месте Джека давно бы истрепал себе все нервы, но он находил в подобных инцидентах истинное удовольствие. Своим коллегам он объяснял, что такие происшествия приятно возбуждают нервы и не дают крови застаиваться.
Пока горел красный, пакистанец молча игнорировал призывы Джека, потом, когда вспыхнул зеленый, обругал его последними словами и нажал педаль газа.
— И тебя туда же! — проорал Джек вдогонку такси. Привстав, он набрал скорость, потом сел, продолжая остервенело давить на педали.
Догнав обидчика, Джек предпочел проигнорировать его, но не отказал себе в удовольствии оставить его позади, проскользнув между такси и тяжело груженным фургоном.
У Тридцатой улицы Джек повернул на восток, пересек Первую авеню и, резко крутанув руль, въехал на стоянку служебных автомобилей Управления главного судебно-медицинского эксперта Нью-Йорка. Джек трудился здесь уже пять месяцев, получив приглашение поработать помощником судмедэксперта после окончания специализации по патанатомии и прохождения стажировки по судебной медицине.
Проезжая пост охраны, Джек приветливо помахал человеку в униформе. Миновав канцелярию, морг, холодильник, где хранились трупы перед вскрытием, Джек подрулил к сложенным штабелями простым сосновым гробам, в которых невостребованные тела переправлялись на Харт-Айленд. Он слез с велосипеда и замкнул руль и цепь хитрыми замками.
На лифте Джек поднялся на второй этаж. До восьми было далеко, и сотрудники только собирались на работу, даже сержант Мерфи еще не пришел.
Наконец, пройдя диспетчерскую, Джек оказался на рабочем месте, поздоровался с Винни Амендолой, который ответил на приветствие, не отрываясь от газеты. Винни был санитаром морга и работал в паре с Джеком.
Степлтон раскланялся с Лори Монтгомери — судмедэкспертом. Сейчас как раз наступила ее очередь распределять на вскрытие поступившие за ночь тела. Лори работала здесь уже четыре с половиной года и, как Джек, была ранней пташкой, приходя по утрам на работу одной из первых.
— Смотри-ка, вы опять ухитрились попасть на работу не вперед ногами, — язвительно-шутливо заметила Лори, намекая на опасную манеру езды Джека.
— Всего-то одна неувязка с такси, — отмахнулся Степлтон. — Я привык к трем или четырем подобным ситуациям. Сегодня вообще была прогулка на лоне природы.
— Ну, в этом я просто уверена, — так же язвительно продолжила Лори. — Лично я считаю, что надо быть твердолобым упрямцем, чтобы гонять на велосипеде по этому сумасшедшему городу. Я вскрывала многих таких посланцев дьявола. Каждый раз, когда я встречаю на улице велосипедиста, то задаю себе вопрос: не увижу ли я его сегодня в «яме»?
«Ямой» в их учреждении шутливо называли прозекторскую.
Налив себе кофе, Джек подошел к столу Лори.
— Есть что-нибудь интересненькое? — спросил Джек, заглядывая через плечо судмедэксперта.
— Обычные огнестрельные ранения, — ответила Лори, — и передозировки наркотиков.
— Ясно, — разочарованно произнес Джек.
— Вы не любите передозировки?
— Не-а, — ответил Джек. — Они все одинаковы, как близнецы. Я люблю сюрпризы и неожиданности.
— В первый год работы мне почти все передозировки казались неожиданностями и сюрпризами, — призналась Лори.
— Как так? — удивился Степлтон.
— Это долгая история, — уклончиво ответила Лори. Сменив тему разговора, она ткнула пальцем в одно имя в списке. — Вот случай, который, возможно, покажется вам интересным: Дональд Нодельман. Диагноз: неизвестное инфекционное заболевание.
— Это лучше, чем передозировка, — заметил Джек.
— Как кому, — не согласилась Монтгомери. — Но если вас это интересует, то им и займитесь. Лично мне не по вкусу инфекции — я их никогда не любила и никогда не полюблю. На экзаменах по инфекционным болезням меня била дрожь. Ну, это к слову... Возбудитель, видимо, очень агрессивен, у покойника массивные подкожные кровоизлияния.
— Нераспознанные заболевания — всегда вызов, — заявил Джек, взяв со стола папку. — Я буду счастлив заняться этим случаем. Он умер дома или в лечебном учреждении?
— Он находился на лечении в госпитале, — пояснила Лори. — Труп доставили из Манхэттенского центрального. Но лечился он там не по поводу инфекции. Поступал в госпиталь с диабетом.