Филипп встал, отряхнулся и оглядел себя, а потом обернулся в сторону костра. Но казаков там уже не было — они разошлись по своим местам.
Приезд начальника штаба отряда, да еще в сопровождении какого-то непонятного светло-зеленого, как гусеница, англичанина в колониальном шлеме («Прямо из «Вокруг Света», — шепотом сообщил Смолин Зарокову) был на «тычке» — так во фронтовом обиходе именовался холм, где расположились казаки Смолина и пушки Зарокова, — событием из ряда вон выходящим.
Филипп, признав этого англичанина, хотя и не видел его с той давней ночи, когда шла облава на Науруза, встревожился. Хотя Англия была в союзе с Россией, Филипп ничего хорошего от англичанина, который невесть зачем бродит по Кавказу, не ждал. Едва не в каждой казачьей хате хранился дедовский трофей: длинноствольное ружье с мусульманской молитвой и английским фабричным клеймом — память о том, что мюридов Шамиля Англия вооружала против России.
Вопреки тому что думал Темиркан об отношении к себе казаков, они, отдавая должное достоинствам его как командира, не доверяли ему, не любили его и вполне основательно считали этого князька хитрым и жестоким.
Филипп Булавин был убежден в этом, пожалуй, больше других. Происходил он из станицы Сторожевой, самой близкой к веселореченским аулам, и отлично знал, какую роль сыграла жадность Темиркана и других князей в веселореченском восстании. Увидев, с какой предупредительностью показывает Темиркан англичанину здесь, на «тычке», расположение русских войск, настроился подозрительно и мрачно.
В это время Саша Елиадзе, несколько раз оглянувшись, разглядел под большой сосной еле различимую в темноте неподвижную фигуру Жердина и обрадовался: ведь ради него он сюда и приехал. Закурив, Саша стал прогуливаться, все приближаясь к этой сосне.
Жердин повернулся и ушел в темноту леса. Саша последовал за ним. Только оказавшись в глуби леса, Жердин оглянулся и присел на поваленное дерево. Взяв Сашу за руку, он ласково потянул его к себе и усадил рядом.
— Заждался я вас, Александр Елизбарович, — сказал он. — Ну, давайте: какие новости у вас?
— Одна есть большая новость, и хорошая. Товарищ Алеша вернулся, он в армии.
Жердин кивнул головой и, сосредоточенно мигая, покуривал в рукав.
— Вы встречались с Алешей? — спросил он.
— Не пришлось, — вздохнул Саша. — Мне Дьяков рассказал. Просил, чтобы я лично передал вам пакет. И еще листовок целый тюк, они у меня припрятаны.
— Присядем пониже. Зажгите спичку и посветите, что в этом пакете… — сказал Жердин.
Пока Саша доставал спички, Жердин распечатал пакет.
— Бумага заграничная, — пробормотал он.
Саша чиркнул спичкой.
— «Социал-демократ»? Номер пятьдесят первый, пятьдесят второй. Очень хорошо. А ну-ка, чиркни. Значит, статьи Ленина «О мире без аннексий и о независимости Польши как лозунгах для России…» А ну, еще чиркни.
Он быстро пробежал глазами строчку за строчкой, бормоча про себя:
— «Войска столь же грабительских немецких империалистов отбили русских разбойников…» Так, так, значит всем сестрам по серьгам… Дальше. «Пока немецкий пролетариат будет терпеть угнетение Польши Германией, он останется в положении хуже чем раба, в положении Хама, помогающего держать в рабстве других». Вот оно что значит, это слово «Хам», — торжествуя, произнес Жердин, — а совсем не то, что понимают господа дворяне, когда ругают нас «хамово отродье». Это они и есть хамы, потому что держат в рабстве других. Не мир без аннексий, а «мир хижинам, война дворцам, мир пролетариату и трудящимся, война буржуазии», — раздельно прочел Жердин самый конец статьи и быстро спрятал журнал.
Оглянулся и глубоко вдохнул чистый воздух, насыщенный запахом молодого листа.
— Что там ни будь, а жизнь прекрасна, и наше время, Саша, скоро придет! — сказал он. — Товарищ Алеша с нами, надо только в Баку прожить, как прожил я, чтобы знать, что значит Алеша! Ведь он, можно считать, по партии мне приходится крестным отцом. Когда я после пятого года приехал с Урала в Баку, я хоть и спасался от петли, а даже различия между большевиками-революционерами и максималистами-террористами не понимал. И, только вступив в Союз нефтяных рабочих, где Алеша был секретарем, я услышал от него сокрушающую критику терроризма, эксов и прочего арсенала эсеровской тактики, которая, по молодости и недостаточности знакомства с теорией научного социализма, еще привлекала меня своей упрощенностью. Под руководством Алеши прошел я боевое крещение — избран был в тот Совет рабочих уполномоченных, который Серго Орджоникидзе назвал рабочим парламентом. Открывал этот парламент Алеша. Вот уж действительно, как это говорится, окрыляющую речь сказал он тогда! Ведь настал уже восьмой год, всюду свирепствовала реакция, но мы, бакинцы, своей долгой и упорной борьбой добились прав и возможности выбрать в Баку Совет наших рабочих уполномоченных. Видишь, что значит, когда идея овладевает массами, какой силой становится она!