Василий говорил, высоко лежа на подушках и подложив под голову свои исхудалые руки, а Асад сидел у него в ногах на табурете и порою поправлял очки, чтобы лучше видеть лицо друга. Он впитывал в себя каждое слово Загоскина…
Однажды летом Надежда Петровна вернулась с базара в сопровождении того солдата, Сергея Комлева, с которым она познакомилась в вагоне. Комлев помог ей донести корзину с продуктами до дому и принял приглашение отобедать. С тех пор он зачастил к Загоскиным. Асад часто присутствовал при его разговорах с Василием. Речь шла все о том же: о войне и как покончить с ней. Комлев говорил, что «каждому, кому дорога жизнь, нужно с фронта бежать», а Василий отвечал:
— Чем же ты тогда отличаешься от купеческих сынков, которые за взятки устраиваются в тылу? — и опять настойчиво развивал знакомые Асаду мысли о революционном выходе из войны, о превращении ее в войну гражданскую.
Комлев выслушивал его внимательно, но нельзя было понять, соглашался он или нет. К Василию относился он с уважением и называл его — Василий Романович, хотя был значительно старше Василия.
Однажды Асад слышал, как Сергей Комлев говорил Надежде Петровне:
— Я на войне со студентами разговаривал. Да и офицеры наши, артиллеристы, — ничего не скажешь, народ ученый. Но против вашего сына все они — что кутята слепые. И не в том, оказывается, сила, что учен, а в том, что умен. То-то вы тогда, в поезде, о людях таких сказали, что вы их знаете! Как же не знаете: у вас и муж и сын из таких людей, — грустно говорил Комлев.
— Эта дорога перед всеми открыта, — ласково ответила Надежда Петровна.
— Не скажите, тут дело все же в уме. Ваш сын всю Россию, весь земной шар умом своим охватывает, а мне бы слабые свои делишки охватить — и то ладно.
Асад гордился своим другом и вполне соглашался с Комлевым. С первого дня знакомства признал он превосходство Василия Загоскина над собой. Но раньше он все же считал его таким же мальчиком, каким сам был, только постарше. После возвращения с войны Вася предстал перед ним уже взрослым человеком, совсем взрослым. По отношениям Васи с Броней Асад понял, что они поженились. И оттого, что они не венчались в церкви, их брак казался Асаду особенно возвышенным, свободным, чистым и достойным всяческого подражания, хотя сам Асад пока еще никого не мог поставить рядом с собой на то место, которое в жизни Насилия занимала Броня.
Асаду хотелось действовать. Глуха была Арабынь, но тот свет, который Асад чувствовал в душе, по самой своей природе требовал, чтобы его направляли против тьмы. Ему хотелось проповедовать, учить. Он чуть ли не наизусть знал «Коммунистический Манифест». И мысль Асада, направленная Василием, обратилась в сторону единоплеменников — веселореченцев. Река Веселая крутила в Арабыни колеса нескольких мастерских и маленьких фабрик. Ни на одной из них не работало более ста человек, но это все рабочие, и большинство из них — веселореченцы. И тут Асад вспомнил о старике Аксаре, которого знал с детства…
Одним из самых богатых арабынских промышленников был Нурреддин Хубов. Дед его Хазби Хубов ушел из аула Дууд потому, что, будучи пастухом, не уберег овец от волка. А не уберег потому, что занят был вырезанием уздечки из кожи.
Причина, заставившая Хазби Хубова убежать из родного аула, стала для него потом источником благосостояния. Он впервые вынес на арабынский базар дуудские, отделанные серебром уздечки и пояса.
Через пять лет Хазби вернулся в аул, щедро заплатил за погибших овец и, прощенный всеми, попросил родичей, что если кому невмоготу растить детей, пусть дадут ему в Арабынь, в мастерскую: он выучит детей ремеслу, и они будут жить у него как родные.
Аксар тоже принадлежал к фамилии Хубовых. Умер отец Аксара, и у матери осталось десять ребят. Аксару, второму ребенку в семье, тогда было одиннадцать лет. Все дети ревмя ревели, когда мать спросила, не поедет ли кто с дядей, а Аксар без слезинки согласился — очень уж интересно рассказывал дядя про Арабынь, про русских солдат, русские церкви, про русский вольный обычай. Так Аксар очутился в Арабыни.
Когда отец Асада, Хусейн Дудов, против воли всего рода Дудовых, захотел жениться на своей близкой родственнице, тоже Дудовой, и привез невесту в Арабынь, со свадьбой следовало поторопиться. Тут-то Аксару Хубову, тогда еще совсем молодому, бравому парню, с темно-рыжими усами и озорными зеленовато-карими глазами, и выпала роль названого брата невесты. Такой брат за руку выводит невесту из своего дома и передает жениху. Мать Асада, в то время пятнадцатилетняя девочка, бежавшая из Дууда, жила в землянке у Аксара Хубова, своего молочного брата. Из этой-то землянки под причитания и вой Аксаровой жены (так полагалось по обычаю) Аксар, как подобает брату невесты, передал ее дружке жениха, толстому Искандеру Батыжеву, отцу Темиркана. По обычаю, Аксар на всю жизнь оставался защитником своей названой сестры. В условиях чудовищного женского бесправия и порабощения только к родному или названому брату и могла обратиться за помощью замужняя женщина, если гнет и мучения в семье становились нестерпимыми.