План был разработан очень быстро.
Ната, тогда была свободна, как ветер (Надьян куда-то уехал, а кроме жениха удержать рейю Лет… нет, теперь уже года четыре, как Интореми, от её шуточек мог только он). И от скуки решила составить моей маме компанию в её делах (мама, как вышивала драгоценными металлами и камнями до восстановления Города, так занималась этим до сих пор). Так вот, во время посиделок моей матери было сказано (конечно, по секрету!), что многоуважаемый Орнет гол Летеш, как тоскливо все время на неё смотрит. Как будто на такое недостижимое и в тоже время близкое совершенство (именно так она сказала). Мама удивилась, а потом задумалась. Со временем, после нескольких таких разговоров разоткровенничалась и рассказала Натарине преинтереснейшую историю. Оказывается Орнет и мой отец — Эрьет, были близнецами. Не такими, как Летеши, а самыми настоящими — одинаковыми до цвета ресниц. Только в профессиях немного разнились: отец преподавал в школе природоведение, а дядя пошел в лекари. Часто Нианелия даже путала их, а уж если они присутствовали в одном месте оба… В общем, получилось так, что девушка полюбила одинаково обоих и не могла выбрать. Да и как выбирать, когда это фактически был один человек в двух телах! В конце концов, Нианелия плюнула и решила, что выйдет за того (а к семнадцати годам она уже имела предложения руки и сердца от обоих), кто раньше поздравит её с совершеннолетием.
… в семнадцать лет Орнет Веран ушел учиться в корпус, и имя жениха было предрешено.
После смерти Эрьета, Орнет стал больше, чем просто шурином, но, выбрав один раз и навсегда, Нианелия уже не задумывалась о повторном замужестве.
На этот рассказ, прямолинейная Ната резонно спросила, мол, значит Орнет моей маме нравиться? Матушка смутилась и быстро перевела разговор на другую тему.
С моей стороны требовалась обработка дяди. Она заключалась в том, что я рассказывала, как маме нравиться его пение, что она очень радуется, когда он заходит в гости, а так же в пространство тихо спросила, почему имея столько достоинств, Орнет до сих пор не женат. Дядя тогда сделал вид, что не услышал.
В общем, сводили — сводили, и досводились. В один прекрасный момент мама зашла ко мне в комнату (мы тогда с Натой разбирали текст в одной книге, которую та утащила у своего отца) и чуть смущенно сказала, что выходит за дядю замуж.
Радостно вопить мы благоразумно не стали.
Сейчас у меня подрастала младшая сестра десяти лет отроду. У неё даже жених есть. Которого я отвергла. Темный эльф. Он-то, кстати, и рассказал мне, откуда в нашей, на вид совсем человеческой, семье (теперь) аж два темных мага.
Но если по порядку, одиннадцать лет назад к нам в дом постучался эльф. Темный. Мы удивились — в Городе, конечно, было много различных рас, но близких знакомств, среди детей Ночи, у нас не было. Тот представился Лер'тьеном из Дома Лишт Эрхе и спросил, не здесь ли живут дети рода Ти'эш (в него входила моя мама), а когда ему ответили утвердительно, сказал, что у него к нам дело Крови.
Потом, за разговором, он обрисовал нам веселенькую ситуацию.
До свержения Ринлея род Ти'эш был совершенно нормальным темноэльфийским Домом, в котором не было ни капли человеческой крови. Но, как назло, во время бегства нелюдей из Города дочь Дома Нирисса не успела покинуть Элес и осталась там, выйдя замуж за человека и потом скончавшись от старости.
Так вот, Лер'тьен был женихом этой девушки. При том, поклявшийся на Крови. Тогда он был в отъезде и ничем по возвращении не мог помочь Нириссе, а теперь он обязан жениться на любой женщине носящей в себе кровь возлюбленной. Если он попытается жениться на ком-то другом, то умрет на месте. Правда было еще один выход — вырезать всех потомков рода Ти'эш, но вряд ли ему это позволят сделать.
В общем, мне было предложено выйти замуж за наследника одного из нехилых темноэльфийских Домов. Представители Дома были не против, так как, во-первых, я была темной, а во-вторых женщины-маги обладали такой странной особенностью, как полная неспособность передать свою кровь представителю расы с более сильными генами. Способности к чисто стихийной магии — с большим удовольствием, а физически никак. То есть, если, например, волшебница выйдет за эльфа, то, чтобы она ни делала, ребенок будет стопроцентно принадлежать расе перворожденных.
Сказать, что я прибалдела от такого предложения, значит, ничего не сказать. Тихим заплетающимся голосом попросила время подумать, на что меня успокоили тем, что спешить некуда, он лет двадцать подождет спокойно.
Мне хватило ночи.