В следующий раз на упражнениях присутствовал инструктор — фельдфебель Школы запасных офицеров в Княжево. Он то и дело выражал недовольство тем, что правительство держит на командных постах буржуазных офицеров. «Царские псы, фашисты!» — ругал их фельдфебель и сердито выхватывал револьвер из рук тех, кто держал его неправильно.
— Оружие, товарищи, должно быть продолжением руки. Вот так: раз, два, три, — считал он, выпуская три пули подряд точно в середину круга. — Не уверен — выпусти весь заряд. Важно свалить неприятеля. Пули нужно беречь до определенного момента. Последнюю сохрани для себя, ежели нет другого выхода! Не сдавайся до конца! Сломай оружие, сломай часы, если таковые имеются. Деньги разорви. Ничего врагу не оставляй. Понятно?.. А теперь, ложись! Да не так, не так! Ноги разведи в стороны, да не скрючивай их, как жаба, хорошенько вытяни. И руку держи прямо! Затаи дыхание, а теперь — стреляй!
На этот раз только один из всех не попал в круг.
— Ты, Желязко, все высоко бьешь. Целься пониже. А ты, Бабукчиев, немного правее. В стрельбе можно, в убеждениях — нельзя! И левый, и правый уклон — одинаково опасная для коммунизма болезнь!
Советы инструктора накрепко ложились в память Ради, как его пули в ствол искореженного витошского дуба.
Правительство объявило о проведении новых выборов в парламент на основе мажоритарной системы. Несмотря на это, полиция разогнала собрание коммунистов в Ючбунаре, арестовала его организаторов и оратора. Ради Бабукчиева продержали в участке больше суток, а потом выслали в Тырново.
Тырновский школьный инспектор созвал конференцию учителей семилетних школ. По окончании конференции группа сельских учительниц, среди которых была и Марина Драгиева, шумно высыпала на лестницу. Со стороны клуба-читальни «Надежда» показались Ради и Иван Панайотов. Марина остановилась на верхней ступеньке, чтобы подождать их. Новый коричневый костюм и вишневый галстук очень шли Ради. Он молча снял шляпу и учтиво поклонился. Но его приветствие было настолько официальным, что кровь бросилась Марине в лицо.
— Драгиева, разве это не Ради Бабукчиев?
С трудом сохраняя самообладание, Марина спустилась с лестницы.
— Как он изменился! Где он учится?
— Не знаю! — пробормотала Марина.
— Интересно!
Марина тут же покинула своих коллег. Постояла немного, решая, куда пойти — домой или же на Царевец, куда направлялись Ради и Панайотов. Эта встреча с ним, такая неожиданная и такая холодная, не выходила у нее из ума. Даже если она стала ему совсем безразличной, разве поступают так с человеком, с которым прошла вся твоя молодость! Видать, ему рассказали, что она встречалась с Кирменовым. Ведь Ради знали все коммунисты в городе. Этот Иван Панайотов вечно торчит по вечерам на Царевце, садится на первую скамью, ничто от его глаз не может укрыться. Он, наверное, рассказал Ради и о телеграмме Данаила, и о ее поездке в Трымбеш. Да, все это верно. Нельзя отрицать очевидное. Она и впрямь переборщила. Поведение Ради оправданно. «Интересно, что бы я сделала, если бы Ради начал встречаться с другой девушкой?» — подумала она.
Эти мысли терзали ее всю дорогу до самого дома. Как жаль! Сейчас каникулы, она могла бы провести их вместе с Ради. Он писал ей из Софии, но она не ответила. Нечего себя обманывать, на этот раз прощения не будет. В последнее время Ради сильно переменился. Стал более сдержанным, молчаливым. Правда, это относилось в основном к ней. Для товарищей, особенно молодых, перед которыми он часто выступал с докладами и беседами, его сердце было всегда открыто. Неужто в нем больше нет места для нее, Марины? А на что она рассчитывала? Мог ли простить Ради ее роковую поездку к Кирменову? Данаил устроился работать писарем на маслобойную фабрику в Трымбеше, чтобы показать всем: он может содержать жену. Марина ничего ему не обещала, наоборот, она всегда говорила ему, что любит Ради. Из Трымбеша Кирменов прислал ей письмо, приглашал ее приехать. Она не стала ему отвечать. Во втором письме он уже умолял Марину навестить его, писал, что болен. Потом прислал телеграмму, которая пришла только через два дня: Марина предполагала, что ее задержал Панайотов. Она долго думала, как ей поступить. Ехать или не ехать? Ради был в Софии, с матерью она в таких делах не советовалась. И, наконец, решилась — села в поезд. На станции Трымбеш ее ждал Кирменов.
— Ты ведь писал, что тяжело болен? — сердито бросила ему Марина.
Не обращая внимания на ее тон, он попытался взять ее под руку. Предложил пойти к нему на квартиру.