— Как я уже имел честь сообщить уважаемым членам комитета, сегодня мы должны уделить особое внимание обращению председателя городской управы господина Станчо Крыстева…
Учительница откинулась на спинку стула, ожидая услышать новости, которые согреют сердца попавших в беду сограждан. Председательствующий взял в руки обращение и начал читать:
«Как вам известно, уважаемые дамы и господа, завтра состоится праздник по случаю восшествия на престол его величества царя болгарского. Во временной церкви на Марином поле будет отслужен молебен, на который приглашаются все граждане нашего города…»
Миткова посмотрела на Хитрова. Тот низко опустил голову, подперев подбородок тростью, и, подобно Митковой, удивлялся: неужели только для этого их и созвали на заседание?
— Есть приказ в этот день украсить город флагами, — закончил священник и убрал свои длинные волосы под камилавку. Многие члены комитета собрались уходить.
— Это и вся повестка дня, отче? — спросил Хитров. — В моей папке уже много времени лежат заявления о помощи. Давайте рассмотрим их. Люди давно ждут ответа.
Ему ответили, что повестка дня исчерпана. Тут Хитров заметил, что Миткова дрожит от возмущения и понял, что сейчас произойдет нечто весьма неприятное. Так и случилось:
— У наших земляков нет денег на то, чтобы обеспечить себе крышу над головой, к тому же зима на носу, а управа хочет вывесить флаги на разрушенных домах. Какая ирония, господа!.. Я подаю в отставку.
Присутствующие начали отговаривать учительницу.
— Не уговаривайте меня, пожалуйста. Требую принять мою отставку. Я расскажу моим землякам, тем, кого я представляю, почему я ушла из комитета. Сегодня же пойду по домам и все расскажу. Вот архив, — Миткова бросила папку на стол и вышла. Члены комитета начали расходиться.
Вернувшиеся с фронта солдаты завезли в Велико-Тырново холеру. Первым заболел фельдфебель из Чолаковой слободы. За ним — знаменосец 20-го полка, затем двое в Турецком квартале. Азиатская холера? Тырновцы пришли в смятение. «Холера» — в ужасе шептали женщины. «Холера» — говорили перепуганные дети. «Холера, холера, холера…» — передавалось из уст в уста слово, которое было пострашнее землетрясения. Окружной врач собрал у себя на даче городских и участковых врачей и фельдшеров. На другой день глашатай обошел все кварталы. Люди совсем переполошились: было велено кипятить воду, не употреблять в пищу сырые овощи… На зданиях окружной и городской амбулаторий и на дверях школ вывесили листовки, рассказывающие о мерах по предупреждению эпидемии. Медицинские учреждения обязывали граждан немедленно сообщать о новых случаях заболеваний.
Тырново замер. Город снова был отрезан от всего мира. До каких же пор? Будет ли конец несчастьям?.. Строители подсчитывали заработки, забирали инструменты и разъезжались по домам. Те, у кого были дачи, опять покинули город, некоторые ставили палатки в глухих местах Дервене, Ксилофоре, на Мармарлии.
Никола Бабукчиев пришел в этот день домой на обед бледный, как полотно. Он дрожал от страха за свою семью, каждую крошечную царапину мазал йодом. Все смотрели на него с удивлением — совсем другим человеком стал когда-то уравновешенный банковский чиновник. Он принес с собой бутылку со спиртом и пакетик сулемы. Развел сулему в тазике, который теперь стоял на каменной ограде возле кухни. Сейчас вся семья, прежде чем войти в дом, должна была ополаскивать руки в красноватой жидкости. Он наливал спирт в тарелки и поджигал его — только после этого на них раскладывали еду.
Мастера оштукатурили комнату бабушки Зефиры. Побелку стен, ремонт подвала — все остальное было отложено до весны: «коли останемся живы».
— Пенчо, ты тоже поезжай с мастерами, — сказал Бабукчиев, когда все встали из-за стола. — Так для тебя будет лучше. Деньги на билет есть?.. Хорошо, купи тогда, раз дядя тебе дал. Доброго пути! Большой привет матери, отцу.
У Пенчо дрожали губы, он чуть не плакал. Бабукчиев не разрешил сыновьям проводить его на вокзал, где собиралось много народу. Попрощались с Пенчо у моста. Мастер Мянко дал по половине серебряного лева Богдану и Ради за то, что они ему помогали.
Юрданка давно не заходила к Бабукчиевым, и Денка пошла ее навестить. «Уж не случилось ли чего с ними, — подумала она. — Может, ребенок заболел, он, родимый, уже ходить начал, собирались по народному обычаю каравай печь». Когда она проходила мимо соседнего дома, ее окликнули. Денка обернулась — никого.