Яким выставил ноги в налымах.
— Нет у меня снаряжения для такой работы, не видишь что ли?
— А что есть будешь?
— Что дашь, если я пойду колоть лед?
— Что сами едим.
— И пачку табака…
— Вычтем из твоего заработка.
— Сколько?
— Пятьдесят стотинок.
— Ты с ума сошел?..
Пандели гнал его, но Яким не уходил. Ждал инженера Мосутти или жестянщика Сандьо. Зимой и у Сандьо не было работы, но он нашел выход: продал фельдшерской школе свой скелет — как умрет, пусть по его костям учат анатомию. В корчму одновременно вошли начальник финансового управления, Мосутти и железнодорожник — все в пальто с поднятыми воротниками. Пандели ополоснул руки, поставил на огонь кофейничек с ракией и подмигнул Якиму — мол, уходи.
— Почему три, Пандели? Четыре рюмки подай. И Якиму. Он мне раков ловит…
— Он меня прогоняет, господин инженер.
— Как можно, Пандели? — Мосутти вытер свои мокрые усы. — В такую зиму ты в налымах, без пальто? — спросил он Якима.
— Скоро нас оденут. И сапоги дадут, и шинели.
— Твое здоровье, парень, — железнодорожник чокнулся с Якимом. — Оденут и то скоро… подвели нас немцы с Салоникским фронтом. Да ведь сестра кайзера замужем за греческим королем…
— По-родственному, значит, — сказал Яким.
— А разве македонцы, фракийцы, мезы не одной крови, не одного племени?.. — горячился железнодорожник.
— Небось, все бы уладилось, если бы мы сидели смирно, — сказал начальник финансового управления.
— Чужих земель нам не надо. Болгарин за свое болеет. Пошли его драться за чужие интересы, увидишь, он уже не тот…
— Подобные дела так не делаются, дорогой мой. Сколько нас, болгар?
— Не так уж мало, — опять вставил Яким.
— Помолчи-ка! И ты туда же, голос подаешь, — оборвал его начальник финансового управления. — Поймите же вы: великие державы решают мировые проблемы. Нас-то кто спрашивает? Коли мы им нужны — они зовут нас. Коли мешаем — раздавят.
— Ого, браво! Немецка обманула Болгария, — не сдержался Мосутти.
— А что нам было делать?
— Сидеть тихо и мирно. Так-то, — начальник финансового управления залпом выпил рюмку.
— Румынска пойдет с другими. С греческа покончено. Там англичане, францези… — инженер набил трубку табаком.
Пандели в отчаянии всплеснул руками.
— Что, Пандели? — повернулся к нему Мосутти.
— Худо, господин инженер.
Плохие вести шли одна за другой. Убили чиновника Народного банка. Пришло извещение, что Стефан Денчев ранен в руку. В клубе было холодно, и туда мало кто заглядывал. Партийный комитет решил принять меры для укрепления поредевшей тырновской организации. Ради избрали секретарем молодежной группы, которая, несмотря ни на что, проводила большую работу среди учащихся. С начала учебного года в группу удалось привлечь семь человек, в том числе четырех девушек-школьниц. Ребята устраивали собрания у кого-нибудь в доме, обсуждали книги, разносили партийные газеты. Наконец решили организовать вечер.
Партийный комитет обсудил предложение молодежи о вечере и нашел, что в настоящий момент это очень удачная форма агитации. Вечер решено было провести в клубе. От имени партийной организации перед началом концертной программы, подготовленной молодежью, кто-то должен был произнести краткое вступительное слово.
— Я скажу слово, — сказал Габровский. — Тему пока сообщить не могу, потому что мы ее еще не уточнили. Вы, руководители молодежной группы, хорошенько обдумайте концертную программу. Чтобы у нее было подходящее социальное содержание, а самое важное — чтобы она была боевая…
Первый вечер стал для Ради большим испытанием. Он постоянно думал, что еще нужно сделать, а на другой день планы менялись. Михалца, Сандито, Ради, а иногда и Марина совещались в швейной мастерской. Ради предлагал позвать на помощь Димитра Найденова, но Михалца не соглашался. По его мнению, тот не годился для такой работы. «Найденову дай перевести что-нибудь с русского или английского, рассказать о Гончарове, Белинском…» — говорил Михалца.
В конце концов литературно-музыкальную часть программы поручили подготовить Ради.
Дул сильный холодный ветер. Накрывшись одеялом, Ради лежал на топчане, глядя на догорающий огонь в печке. Подготовить программу ему казалось делом не столь трудным. И он, и его товарищи участвовали во всех мероприятиях и вечеринках, которые устраивались в гимназии. «Сначала, — думал Ради, — речь Габровского. Затем — квартет. Третье — декламация, читает Марина. Четвертое — юмореска в исполнении Косьо Кисимова и в конце — хоро и танцы. Удобно ли плясать хоро и танцевать?..» Ради хотелось спать, он посматривал на пустую кровать брата. «Какое стихотворение будет читать Марина?.. Петефи или нечто подобное, — решил он. — А юмореска?..» Ради спокойно повернулся на бок: достаточно было Косьо выйти на сцену, и публика начинала аплодировать. Очень нравился зрителям квартет. Веселин Вапорджиев усаживался на стул и устанавливал виолончель. Левой рукой скользил по толстым струнам, правой придерживал смычок, упиравшийся в пол. Справа садился Янко Мангов, клал на колени флейту. Рядом устраивались двое Поповых: первая скрипка выступала вперед, а вторая — Георгий Попов — пряталась за виолончелью и флейтой. Из-за длинных волос, свисавших на левую щеку Георгия, можно было видеть только половину его худого лица.