Все произошло так, как и предвидел Габровский. Он уже собирался идти в клуб, когда к нему в контору пришли насмерть перепуганные директор мужской гимназии и учительница Горбанова.
— Мы настаиваем, господин Габровский, чтобы вы отменили объявленное собрание. Ученикам нечего делать в политических клубах. Поймите нас!
— Я не могу разогнать собрание молодежной группы. Я не полицейский. Если вы считаете, что ваше вмешательство не вызовет нежелательных инцидентов, последствия которых нетрудно предвидеть, сделайте это. На то вам и дана власть. Однако прошу не забывать, что на собрании будут присутствовать не только ваши ученики…
— Вот вы говорите «последствия», «нежелательные инциденты». А мы, учителя, в каком положении?
В дверях показался Сандито. Габровский взял шляпу. Пора было идти в клуб.
— Господа, — Габровский посмотрел на растерянных воспитателей, — приглашаю вас на мою беседу. Так будет лучше всего.
Клуб был переполнен. На стульях сидели по двое. Рядом со стриженными гимназистами и гимназистками в беретах можно было видеть усатых дубильщиков и здоровенных плотников, женщин в платках, присутствовали в зале и Горбанова, и начальница училища по домоводству…
У печатни, опершись на саблю, скучал полицейский. Напротив дежурил молодежный патруль. Горчаков и Кынчо стояли у входа в клуб.
Сандито подошел к импровизированной трибуне. Переставил стакан с водой и сразу дал слово докладчику Николе Габровскому. Габровский, как обычно, обвел взглядом присутствующих, прищурился, словно припоминая ускользнувшую мысль, оперся о стол и начал свое выступление. Он проанализировал положение на фронтах военных действий во Франции и Италии, подробно рассказал о положении дел на Салоникском фронте, на Кавказе и на австро-русском фронте — повсюду превосходство армий Антанты. Коснулся войны на море, которую Германия начала, не испросив согласия Болгарии. «Потопляемые немецкими подводными лодками суда не изменили соотношения сил между двумя воюющими сторонами, — продолжал оратор, — а лишь привели к тому, что Соединенные Штаты порвали дипломатические отношения с Германией. Разрыв отношений означает войну между ними в самом близком будущем, плачевный конец которой можно предсказать наверняка. Подобное развитие событий ничуть не удивит социалистов, вооруженных знанием марксистского учения. Неумолимый ход исторического развития приведет к гибели капиталистического строя, гробовщиком которого является порожденный им пролетариат. Настроения пролетариата тревожат сейчас правящие круги больше, чем военные сводки. Рабочие и крестьяне вооружены. Они повсюду — на фронтах, на границе, от них зависит будущее того или иного общественного строя, в их руках будущее мира…»
Габровский потянулся за стаканом воды. Замерший зал внимательно слушал каждое его слово. «…Русские солдаты покидают фронт и отправляются в Петроград и Москву, чтобы присоединиться к восставшему народу, который требует мира, хлеба и свободы. Они провозглашают: «Долой царя!». Французские солдаты отказываются идти в атаку, немецкие моряки поднимают мятежи, — продолжал Габровский. — Нынешнее революционное движение в России по своему характеру и размаху превосходит все освободительные движения, которые знает история. В прошлом революционно-демократическая интеллигенция вела борьбу против царизма за политические свободы, она боролась в одиночестве, потому что тогда еще не сформировались те общественные классы, которые были жизненно заинтересованы в свержении помещиков и царя. Демократическому движению России известны варфоломеевские ночи и черносотенные погромы. Прогрессивную интеллигенцию преследовали за то, что она имела смелость думать… Рабочие подвергались неслыханной эксплуатации. Крестьяне пребывали во мраке невежества, бесправия и нищеты.
Большевистская партия, укрепившая свое влияние в рабочих и крестьянских массах, опирается в своей борьбе на всеобщее недовольство и стремление русского народа к социальному обновлению. Революционное дело не может быть уделом одиночек. Большевики занимают руководящее место в созданных Советах рабочих, крестьянских и солдатских депутатов — они направляют их деятельность, ибо хорошо понимают, что борьба за политическую свободу будет победоносной лишь в том случае, если ее возглавит единственно революционный класс — пролетариат, кровно заинтересованный в социальной революции.