За этим занятием его застал Владо Лютов, который явился с набитым едой рюкзаком на спине и бидоном кислого молока.
Репетиция прошла на этот раз особенно хорошо. Хубка декламировала с чувством. Ради ни разу ее не перебил, не заставил повторить отдельные строфы. Юмористические сценки вызвали смех и восклицания, исполнители этих сценок вполне вошли в свою роль — действие протекало живо, увлекательно. Ребята старались показать, что они кое-чему научились у Ради Бабукчиева, которого считали организатором акции с лозунгами, не оставившей никого равнодушным в их селе.
Солнце зашло. Фиолетовые сумерки окутали холм. Стайко отправился ладить капканы: один он пристроил у кукурузного поля, а другой на тропинке, которая вела в овраг. Артисты пошли по домам. В хибаре остались только Ради и Владо Лютов. Возвратившись, Стайко увидел свой топчан под мушмулой.
Дивные ночи стоят накануне сбора винограда! Виноградные лозы клонятся к земле под тяжестью янтарных гроздьев. Таинственно шуршат сухие кукурузные листья. Тихим стоном, словно кто-то едва касается струн, отзывается во сне мушмула. Из оврага тянет прохладой, ухо улавливает ровное журчание обмелевшего ручейка. Подает голос ночная птица — он далеко разносится во мраке. На небе мерцают россыпи далеких звезд. Поют свою песню в честь плодородия сверчки. И вдруг все смолкает. Угомонилась и природа. Наступает ночной покой.
Ради вздрогнул: где-то поблизости залаяла лисица. На соседнем винограднике прогремел выстрел. Пискнул ежик, заскулили собаки. Стайко крикнул со своего «наблюдательного поста»: «У-у-у!»
И снова воцарилась тишина теплой августовской ночи.
Ради вспомнил о своих письмах отцу, Михаилу и Марине, которые он недавно отправил с Владо. Это первые письма, которые они получат от него со времени его отъезда в село. Домашние должны остаться довольны: у него все в порядке, он здоров и усердно занимается, — писал он им. Михаилу Ради рассказал о готовящемся вечере, о лозунгах, о своих новых товарищах. Подробности Владо передаст ему на словах. Письмо к Марине состояло всего лишь из нескольких строк, достаточных для того, чтобы выразить свои чувства к ней. Ради знал, что она долго будет раздумывать над каждым его словом, искать между строк невысказанные мысли и чувства.
Клуб, Царевец, Дервене вставали перед ним, словно живые. Ему захотелось как можно скорее вернуться в Тырново.
21
— До каких пор мне ждать? — сказал Герой, пододвигая к себе стул и садясь напротив Ради.
Было еще совсем рано. Ради читал письма, которые Владо Лютов привез ему из Тырново. Герой ворвался к нему в комнату босой, расхристанный. Глаза у него были мутные. В последнее время его голос все чаще гремел по ночам. С тех пор, как он перестал заниматься делами общины, с ним что-то происходило. Он снова принялся буйствовать. То ли чувствовал себя никому не нужным, то ли страдал от невысказанной обиды. Днем Герой отсиживался дома или карабкался по окрестным холмам.
— Что тебе от меня надо? — спросил Ради незваного гостя. Ему хотелось понять причину его раздражения. — Может, чем помочь?
— Нет, я хочу дела. Я слышал, вы готовитесь в престольный праздник Ивана Рильского устроить вечер. Неужто я ни на что не гожусь? Я так скоро с ума сойду.
Ради, занятый своими делами, совсем позабыл, что тетка Милана ходатайствовала за Героя после разговора с ним.
— Надо поговорить с товарищами. Программа уже подготовлена. Не знаю, чем ты можешь быть нам полезен.
Герой сунул руку в задний карман брюк, вытащил оттуда конверт со штампом общины и бросил его на стол.
— Читай! Я — не предатель. Конечно, человек я не ученый, но обижать себя не позволю. Да, не позволю! — повторил он.
Ради принялся читать письмо: «Господину околийскому начальнику города Велико-Тырново». Черты его лица обострились, рука, державшая письмо, слегка вздрагивала. Но Герой ничего этого не замечал — смотрел в окно, жадно затягиваясь сигаретой.