Через минуту она вышла с небольшим чемоданом, одетая, как на парад: в форме военного прапорщика со всеми наградами. Они встретились взглядами с Ольгой Дубровиной, и Хатан еле заметно кивнула ей. Я обратил внимание на необыкновенную бледность лица моего бывшего инструктора. Она уселась на место Ольги, которая теперь тоже отправилась в спальню.
Я горько рассмеялся.
- Решили покинуть страну? И куда же вы отправляетесь, если не секрет?
Хатан пристально посмотрела мне в глаза и сказала:
- Знаешь, Иван, моя жизнь превратилась в настоящий ужас. Я освободилась из мест заключения, но душа моя так и осталась запертой в вонючей клетке этого грязного и продажного мира. Я – убийца. На моей совести не одна загубленная душа. Пусть даже не все эти люди были ангелами. Я могла сделать блестящую карьеру в армии, выйти замуж и нарожать детей… Но я стала убийцей. Для того, чтобы началось что-то новое, что-то должно закончиться. Мне сорок четыре года и начинать здесь заново – поздновато.
Хатан неожиданно замолчала и посмотрела на одиноко стоящий посредине комнаты чемодан. В звенящей тишине мой взгляд медленно блуждал по помещению. С удивлением я заметил, что фотография Славы Нимцовича исчезла, как и пропала шахматная доска с не доигранной позицией на ней. И вообще, что-то глобально изменилось в этой комнате с тех пор, когда я последний раз был здесь. Потом я решился повторить свой вопрос, который меня по-прежнему волновал:
- Хатан, почему вы все-таки не скрылись?
- Потому что мы не ставили такой задачи.
- Неужели вы были готовы к аресту?
Она горько усмехнулась.
- Ну, нет, брат. Только не это.
- На что же вы тогда надеетесь? – почти закричал я.
Мой вопрос остался без ответа, поскольку в комнату вернулась Ольга Дубровина, одетая, будто невеста, во все белое. Кофточка, юбка и даже белые чулки. Лицо ее тоже было белым, как мел. Большой пистолет ТТ в ее руках неприятно контрастировал с этим одеянием.
Ольга обратилась ко мне, и сказал вялым голосом:
- Я ничего не имела против вас лично и хотела убить лишь из-за того, чтобы вы не помешали мне выполнить мою миссию. Если бы мне было известно, что вы однополчанин Хатан, я бы никогда не решилась на это. Теперь вам ничего не угрожает.
Она помолчала, будто собиралась с мыслями.
- Может быть то, что находится в этом чемодане, хотя бы частично загладит нашу вину. Деньги Гуревичей, к сожалению, не удалось найти, а вот «золотой запас» Петра Ильича изъят нами сполна.
Я должен был признать, что я ничего не понимал в происходящем. Мой взгляд все также блуждал по квартире. Найти свою обувь и обуться казалось мне в этот момент первостепенной задачей. Босым я себя чувствовал совершенно слабым и беззащитным.
Ольга устало кивнула в сторону кухни.
- Ваши вещи сушатся. Если хотите, можете одеть их прямо сейчас.
Я осторожно поднялся на ноги, но перед тем, как отправиться на кухню, спросил:
- Я понимаю, что взрывному делу ты обучилась у Хатан, но откуда у тебя навыки самурая и знатока ядов?
Девушка поморщилась, как от боли и равнодушно ответила.
- Я с 12 лет занималась в ДЮСШ по фехтованию с известной теперь Ольгой Костюковой, а яды – мое хобби…
Я, ни слова не говоря, отправился на кухню. Мои ботинки заботливо были поставлены на чугунную плиту еще теплой печи. Тут же на веревке, прикрепленные деревянными прищепками, сохли мои носки. Кряхтя, я уселся на старинный табурет и принялся одеваться.
Мои мысли постепенно приходили в порядок. Я попал в глупейшее положение. Где-то глубоко в душе я даже оправдывал эту серию чудовищных преступлений Ольги Дубровиной. С девушкой действительно поступили бесчеловечно. Неизвестно еще, что она перенесла в заключении. Ситуация казалась абсурдной и запутанной еще и из-за участия в ней Хатан Шадаевой…
В то же время мой долг и профессионализм требовал действий, направленных на задержание опасных преступников.
Мои размышления были прерваны выстрелами. Два сухих хлопка прозвучали почти одновременно. Не успев зашнуровать свои ботинки, я стремглав бросился в комнату! Они лежали рядом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: обе девушки мертвы. В комнате резко пахло пороховыми газами, оружие валялось рядом с трупами. Оба выстрела производились в висок. Я закрыл ладонями лицо. Теперь мне стали понятны все эти странные приготовления и разговоры Ольги Дубровиной и Хатан Шадеевой. Но что бы я мог поделать с этим? А потом, что бы их ждало, если бы они остались живы? Я тихо вышел из комнаты, нашел на кухне влажную тряпку и тщательно протер те места, где я мог оставить свои отпечатки. Потом я осторожно поставил чемодан, оставленный Ольгой посередине комнаты, на стол, и открыл его. Он был под завязку набит пачками денег. Здесь были и рубли, и доллары. Закрыв чемодан, я посмотрел в окно. На автобусной остановке дожидалась транспорта одинокая старушка в старинном драповом пальто и серой поношенной шали.