Эта песня проникает в меня до костей, моментально успокаивая, возвращая к тому, что я чувствовал ребёнком. Я остаюсь неподвижным и позволяю Вэл успокоить хаос и тьму.
Я поднимаю её на руки, пока она продолжает мне напевать, и несу обратно в нашу спальню. Валентина замолкает, только когда я опускаю её на кровать и сажусь перед ней на колени. Она молчит, когда я расстёгиваю мою рубашку, обнажая её голую кожу и крошечный кружевной лоскуток её нижнего белья.
Если я не могу взять Валентину прямо здесь и прямо сейчас, тогда я прикоснусь к ней иначе. Верну ей часть того наслаждения, которое она подарила мне.
Плавным движением я стягиваю с неё трусики, и её руки зарываются в мои волосы.
— Подожди, пожалуйста, не надо.
Остановившись, я рассматриваю её тело, всю её бледно-розовую кожу и нежно-персиковые кончики сосков.
— Я иду на это, ангел. Считай это своим наказанием. Мы двигаемся дальше. Мы пока обойдемся без проникновения, но это плата за твоё вмешательство.
Она перебирает мои волосы в своих руках, и я даю ей время подумать об этом. Даже если результат не зависит от её решения. Время не изменит того, что я собираюсь сделать, но если ей станет комфортнее, я использую эти незначительные паузы в своих интересах.
Секунды пролетают без слов. И когда ангел приходит к некоему решению, она раздвигает ноги немного шире и откидывает голову на кровать. Сейчас она выглядит так, словно ей предстоит пережить худший в мире визит к врачу. Я сфокусировался на своей задаче, находясь прямо перед её киской.
Здесь она тоже розовая, и когда я раздвигаю её, она испускает вздох. Это вызывает у меня смех.
— Я ещё толком не коснулся тебя, ангел. Подожди мгновение, и я произведу на тебя впечатление.
Её ноги дрожат на моих плечах, и я тянусь к ней. Подхватываю её задницу и притягиваю к себе. Вновь смеюсь над её удивлённым возгласом.
— Расслабься, любимая, я не сделаю тебе больно. Моя цель в обратном.
Я не даю Вэл возможности отстраниться. Наклоняюсь и скольжу языком от ямки её задницы к клитору. Каждый кусочек её тела дрожит, и мне приходится обвить руками её бёдра, чтобы она не извивалась.
Вновь облизываю её — в этот раз для собственного удовольствия — погружаясь в неё языком, чтобы испробовать её. У Валентины райский вкус. Как я и думал.
Затем небольшими ровными движениями прокладываю свой путь к её клитору. Когда я ласкаю его, Валентина вновь начинает дрожать, её пальцы опять двигаются в моих волосах.
— О, тебе это нравится? — шепчу я в её влажную кожу. Сосу её клитор губами и наслаждаюсь её реакцией.
Вся моя концентрация уходит на попытки заставить Вэл сильнее извиваться в моих руках. В этом нет нежности, я принуждаю её к оргазму, но, чёрт, это должно быть наказанием.
До меня доносится её тяжёлое дыхание, и я чувствую, как её ноги прижимаются к моим ушам. Валентина уже близко, и мне не терпится вкусить её нектар, когда она переступит порог.
Через несколько секунд она впивается в мои волосы и выгибает спину, сильнее вдавливая свою киску в мой рот. Даю ей то, чего она хочет, и кончиком языка дразню её клитор быстрее.
Валентина задыхается и стонет, когда кончает, и это самый сладостный звук в моей жизни. Мои мазки становятся мягче, постепенно расслабляясь, пока она не опускается на кровать. Её руки падают вдоль бёдер.
Ещё раз целую Валентину, а потом поднимаюсь и смотрю на неё.
— И что ты мне скажешь?
Она приоткрывает один глаз и смотрит на меня.
— Это станет мне уроком.
18
ВАЛЕНТИНА
Я всё ещё вздрагиваю от каждого его прикосновения. Мне не по себе из-за этого, потому что последние пару недель после его «наказания» он только и делал, что доставлял мне удовольствие. Если бы я влезла в дела отца, которые меня не касаются... Адриан мог поступить гораздо хуже.
Но он внимателен ко мне. Он отвечает поцелуем и скольжением своих рук по моей коже каждый раз, когда я вздрагиваю. Словно он не может перестать прикасаться ко мне. Наверное, ради этого я и пошла на сделку. После свадьбы я смирилась с этим, хотя и не совсем понимала, зачем ему все эти усилия, если я уже подарила ему свою жизнь.
Меня будят пальцы Адриана между моих ног и его рот на моей коже. Бывает, что по утрам он трётся об меня, пока его не настигает разгорячённый и сильный оргазм, последствия которого он выплёскивает на мои бёдра. В такие моменты труднее всего даётся сдержать себя и не заключить его в объятия, не твердить, что я хочу его всего.