— Недостаточно хорошо, — рычит он. — Попытайся ещё раз. Ты скрываешь что-то от меня?
— Нет, — пищу я. — Я всё тебе рассказала. Даже то, что не рассказывала Роуз.
Адриан склоняет голову и всматривается в меня. Я ненавижу, когда он видит мои сомнения и страх. Уже давно я смирилась с тем, что теперь это моя жизнь. Столкнуться с этой частью его натуры – часть задачи, и теперь, когда он наконец-то показывает её мне, я не могу дрогнуть.
Иначе он никогда меня не простит.
— Клянусь. У меня нет от тебя секретов, — говорю я, в моём голосе нет сомнений, несмотря на то, что в животе у меня завязывается узел.
Адриан сгибает пальцы на моей шее, не сжимая их, а просто касаясь ими моего горла.
— Я должен тебе поверить?
— Почему ты не должен мне поверить? Сэл сказал, что я что-то скрываю от тебя? Откуда ему знать? Я говорила с ним, только когда мне приходилось.
Адриан медленно подводит меня к ближайшей стене, каждый шаг делает осторожно, чтобы я не споткнулась.
Мне непонятен ни его вопрос, ни то, к чему он ведёт. В его глазах мелькает почти безумное выражение, когда он смотрит на меня.
— Клянусь, — повторяю я, надеясь, что Адриан поверит мне на этот раз. — Клянусь. Я ничего не хочу от тебя скрывать. Мне не нужно ничего от тебя скрывать.
Он слегка сжимает пальцы, но я не вздрагиваю. В этом нет смысла. Интуиция подсказывает, что Адриан не причинит мне боли. И если этот момент... нестабильности – то, что ему нужно, я могу пойти ему навстречу.
Я выпрямляюсь и поднимаю подбородок.
— Скажи, что ты хочешь услышать от меня. Что ты хочешь знать? Я всё тебе расскажу.
Адриан нагибается ко мне, чтобы наши лица оказались на одном уровне.
— Он сказал, что ты знаешь что-то о пропаже и смерти моей матери.
Мой голос дрожит, когда я отвечаю:
— И ты поверил ему?
Адриан хмыкает, ослабляя руку, когда вновь выпрямляется во весь рост.
— Это были его последние слова перед смертью.
Чёртов Сэл. Конечно, он воспользовался бы этим, чтобы к чертям испортить мне жизнь. Он воспользовался бы этим, чтобы настроить против меня единственного дорогого мне человека.
Теперь его кровь струится по моей коже из-за рук Адриана и его близости. Я вся в крови Сэла, и сейчас мне на это плевать. Я хочу наслаждаться ею. Втирать её в кожу и смеяться, потому что его больше нет, а я по-прежнему здесь, несмотря на то, как упорно он добивался обратного.
— Я спрошу тебя лишь единожды. Ты знаешь что-нибудь о моей матери или её смерти?
Я качаю головой, но у меня не слишком получается из-за его рук.
— Нет, конечно, нет. Я знаю о ней только то, что ты мне рассказал. Не знаю, зачем Сэлу говорить подобное, кроме как послать мне прощальное «катись ты».
Адриан врезается в меня, вдавливая спиной в стену, и мои плечи ударяются об неё. Недостаточно, чтобы сделать больно, но достаточно, чтобы мои кости затрещали. Даже по моим стандартам боли это не страшно.
— Если я узнаю, что ты лжёшь мне, что ты что-то знаешь, и всё это время ты мне лгала...
Когда Адриан замолкает, я выгибаю шею и вновь встречаюсь с ним взглядом.
— То, что тогда? Будешь обращаться со мной так же, как они? Ударишь меня? Сделаешь мне больно?
Адриан сжимает челюсти и тянется, чтобы сорвать бретельку моего сарафана. Край сарафана падает вниз, обнажая мою правую грудь.
— В отличие от Сэла и твоего отца я выполняю свои угрозы. С тобой я могу сделать вещи похуже, чем причинить боль.
Несмотря на его слова и руки. Несмотря на то, как Адриан ведёт себя со мной. Несмотря на всё указывающее об обратном... я знаю, что он не сделает мне больно так, как это делали они. Даже не приблизится к этому.
— Что ты хочешь от меня? — шепчу я. — Ты задал вопрос и получил ответ.
Адриан переводит взгляд на мою обнажённую кожу и рывком срывает бретельку с другого моего плеча, оставляя мазки крови от плеча до моего бицепса.
Затем он стаскивает платье ещё ниже, оно соскальзывает с моих бёдер и скатывается к ногам. Мне хочется узнать, что он предпримет дальше.
Когда Адриан одной рукой срывает с меня трусики, ткань врезается в кожу так сильно, что на завтра у меня появится синяк. Но я не издаю ни звука.
Я жду момента, когда мой мозг каким-то образом отстранится от моего тела. Что происходило постоянно, когда Сэл или мой отец поднимали на меня руку, но ничего не происходит. По факту происходит обратное. Словно при каждом соприкосновении с его кожей я лишь яснее ощущаю наши тела.
Я тянусь к Адриану и расстёгиваю его рубашку, напряжённо глядя ему в глаза, ожидая, что он оттолкнёт мои пальцы. Он не делает этого и отпускает мою шею, чтобы я смогла снять с него окровавленную одежду. Затем по какой-то причине я хватаюсь за его ремень. Мои руки теперь живут своей собственной жизнью. Моё сердце стучит в ушах так сильно, что я не слышу ничего другого.